Зловещие топи - Виолетта Орлова

вкусный, густой, жирный. Можно добавить, что послевкусие у него отменное. Но ведь самая главная характеристика, выделяющая его среди других супов, – это то, что в нем много лука. И как быть, когда твой собеседник даже не представляет, что это за овощ? Конечно, Тин не был абсолютно точно уверен в том, что сестре Главси неведомо такое понятие, как дружба. Но ведь она отчего-то спрашивала его, разве нет? Когда уверен в чем-то наверняка, то в голову вряд ли придет мысль задавать на этот счет вопросы другим. В общем, Тин страшно смутился и замолчал, не зная, что ответить. Врач ободряюще улыбнулась юноше:

– Наверное, вы хотите сказать, что дружба – это взаимовыручка и самопожертвование, не так ли?

– Да, да, конечно, и это тоже.

– А как вы думаете, если друг попадает в беду – надо ли приходить ему на помощь?

– Разумеется! – соглашался Тин, ужасно довольный тем фактом, что врач отвечает за него.

– А если бы, скажем, Артур попал в больницу с тяжелым заболеванием, навестили бы вы его?

– Конечно! Я бы находился с ним все время! – запальчиво воскликнул Тин, чрезвычайно взволновавшись при мысли, что его друг может серьезно захворать.

– Я так и думала, ведь вы тоже исключительный человек, Тиннарий, не правда ли? Наверняка ваш лучший друг души в вас не чает и каждый день бывает здесь? – ласково проворковала врач, но, заметив искреннее смущение собеседника, тут же ловко поменяла тему. Они еще какое-то время говорили, и беседа эта напоминала эвкалиптовые испарения – то есть была легкой, расслабляющей и улетучилась сразу же, как Тин покинул кабинет аппетитного психолога.

Когда, погруженный в свои мысли, больной зашел в новую палату, где, кстати, уже находились два других пациента, то ему в голову пришла одна неприятная мысль, больно кольнувшая в самое сердце: а где же, собственно, его лучший друг?

Тем временем в гнездиме отец с пристрастием допрашивал сына.

– Что это за девчонка приходила к тебе вчера?

– Не твое дело, – грубо огрызнулся Тод, за что тут же получил увесистую оплеуху. Отец давно не тренировался в воспитании своего отпрыска, а в его возрасте следовало бы почаще заниматься спортом, чтобы поддерживать себя в хорошей форме.

– Когда я уже научу тебя уважению к старшим? – пробурчал мужчина, с некоторым удовлетворением отметив, что сын скривил губы. – Кстати, куда это ты собрался?

– Немного прогуляюсь, можно? – тихим, но не лишенным непокорности голосом пробормотал юноша.

– Иди. Только к приходу Эвридики возвращайся, будь добр.

Кстати, после ошеломительного выступления Тода на суде Эвридика всерьез обиделась на брата и теперь решительно отказывалась с ним разговаривать. Сестра, как и многие другие студенты Троссард-Холла, была целиком и полностью на стороне Артура.

– Я вернусь, – быстро согласился Тод, стремясь поскорее выйти из опостылевшего гнездима.

Когда угрюмый беруанец шел по ветке, сумрачное лицо его постепенно оживлялось, становясь задумчивым и мечтательным. Юноша вновь и вновь в своей голове прокручивал их недавнюю встречу с Дианой. Конечно, он вел себя как подлая скотина, но все же каким приятным было осознание того факта, что девушка обратилась за помощью именно к нему. Интересно, если бы не просьба Дианы, пошел бы он в больницу навестить Тина? Беруанец раздумывал об этом некоторое время; сложно иной раз представить свои возможные действия в ситуации, которая уже прошла и вряд ли вновь повторится.

Не то чтобы его совсем не волновала судьба их друга. Разумеется, Тод немного огорчился, узнав, что бедолага попал в больницу. Но все же не в меру обидчивый и мнительный беруанец отчетливо запомнил последний полет в карете, их невинный спор по поводу того, где ребятам лучше остановиться – в его гнездиме или у семьи Треймли, и то, как яростно Тин отбивался от гостеприимных предложений Тода, высказанных, кстати, от чистого сердца. Поэтому вся последующая история с определением горячо любимого сынка Дорона в больницу Короедникова представлялась мстительному Тоду логичным возмездием за все недопонимания между ними, но главным образом за искреннюю и преданную любовь к Артуру, которая оттенялась жгучей неприязнью и недоверием к нему самому.

Помимо этого, беруанец не представлял, чтобы в лучшей больнице Королевства могли лечить спустя рукава; он искренне полагал, что раз Тин там оказался, значит, на то имелись веские причины. Неужели сумасшедшей старой деве вроде госпожи Фикуции (которая, кстати, тоже потеряла голову от не в меру благообразного клипсянина, будь он трижды неладен!) под силу правильнее определить диагноз, нежели прославленному врачу престижной древесной больницы? Как истинный столичный патриот и человек, который верил, что деньги всегда эквивалентны качеству услуг, Тод не принял всерьез слова Дианы.

Поэтому, направляясь сейчас в палату к больному, юноша судорожно пытался вообразить их предстоящую беседу. В самом деле, о чем им стоило поговорить? Не о том ли, что Артур по его милости оказался в колонии для несовершеннолетних? И не о своей ли неуместной любви к Диане? Тогда о чем? Не погоду же они будут обсуждать, в самом деле?

С этими беспокойными мыслями Тод и вошел в обитель больных, про себя поражаясь тому, как тут все роскошно обустроено. Палаты короля и то показались бы менее величественными, чем та огромная светлая комната, в которой с удобством обосновался Тин. Только оказавшись здесь, беруанец почувствовал легкое раздражение; Диана что-то толковала ему про спасение «бедняжки», однако Тин тут, судя по всему, вовсе не нуждался ни в чьей помощи. Улыбающаяся медсестра, словно красивая экзотичная бабочка, перелетала от одного гамака к другому, нежно гладила каждого пациента по волосам и ворковала себе под нос какую-то песенку; но вот она увидела Тода, неловко топтавшегося у входа.

– Вы к нам, симпатичный молодой человек? – кокетливо проговорила она, и юноша кивнул головой, самодовольно улыбнувшись. Он очень любил, когда воздавали должное его внешности.

– Вообще-то я к Тину Треймли, – уточнил беруанец, внимательно всматриваясь в лица людей, развалившихся на гамаках. Он пытался отыскать своего приятеля.

– Ах, к Тиннарию. Тиннарий, дорогой, к вам гости, – прощебетала доктор, приблизившись к одному из гамаков, который был свернут с двух сторон до такой степени, что наличие в нем человека лишь угадывалось, но никак не просматривалось.

– Я сплю, – пробурчал знакомый голос.

– Ай-яй-яй! – шутливо пригрозила ему пальчиком медсестра. – Как вам не стыдно! К вам пришли друзья, а вы такие нелюбезные? Может, вам не понравился ваш утренний омлет из перепелиных яиц с короедами?

– Омлет был прекрасным, – раздался такой же недовольный голос. Впрочем, Тин все же немного раскрыл свой гамак, чтобы получше видеть того, кто пришел. Встретившись глазами с Тодом,