Зловещие топи - Виолетта Орлова

– Я вытащу тебя отсюда, дружище! Ведь я затем и оказался здесь! Родители оплатили мне несколько недель проживания в больнице, мне даже диагноз поставили – биполярная форма депрессии второго типа. Каково, а? – с этими словами Даниел весело засмеялся, но Тин между тем не находил в словах друга ничего смешного.

– Что за ерунда! – в сердцах воскликнул он. – Я не собираюсь никуда убегать! Мне здесь нравится!

Теперь настал черед Даниела удивленно хмурить брови.

– Как же так? Ты ведь не болен, Тин! И потом, нам нужно вместе помочь Артуру.

– Уж об этом-то я думал бы в последнюю очередь, – неожиданно с беспечным смешком выдал Тин, что вызвало еще одно существенное изменение на лице Даниела.

– Как же так? – опять бестолково повторил сын академиков, взволнованно всматриваясь в незнакомое теперь лицо друга.

– По-моему, я все объяснил. Мне здесь вполне комфортно. Я не хочу забот и тревог, меня все устраивает. И, да, у меня появились новые друзья, так что в старых я более не нуждаюсь, к тому же от них одни беды и тревоги.

Даниел просто не верил своим ушам. Секунды две он ошеломленно таращился на Тина, а затем, покраснев от гнева, бросил жестко и грубо, что совсем было нехарактерным для его воспитанной натуры:

– Ну тогда ты просто осел, вот ты кто!

Тин вспыхнул до корней своих светлых волос. Об этом предупреждала его всезнающая сестра Главси! Именно так выглядят ядовитые люди, от которых надо бежать сломя голову. Что же, настало время последовать разумному совету. Развернувшись от собеседника на сто восемьдесят градусов, Тин решительно пошел в сторону спасительной больницы и своих новых комфортных друзей. Однако произошла возмутительная вещь: Дан с неожиданной силой схватил его за руку (и куда только делся тщедушный доходяга?) и попытался развернуть к себе лицом!

– Прошу, подожди! Прости меня! – со страстной мольбой в голосе проговорил он. – Ты ведь не знаешь, что произошло! Мы не могли раньше к тебе прийти! Артур сейчас в колонии для несовершеннолетних! Твой отец…

Даниел хотел было еще что-то сказать, но Тин, схватившись обеими руками за уши, принялся исступленно вопить:

– Не хочу! Не хочу ничего слышать! Это нарушает мое спокойствие! Уйди от меня, отстань!

Даниел встряхнул друга за плечи, чтобы привести того в чувство, однако два медбрата тут же оказались рядом с ними. Наклеив на свои лица доброжелательные улыбки, они деликатно поинтересовались:

– Молодые люди? У вас все в порядке?

– Нет, нет, не в порядке! – продолжил кричать Тин. – Заберите его от меня, он сумасшедший!

– Я… Да я вовсе не… – начал смущенно оправдываться Даниел, но их уже развели в разные стороны. Один повел всхлипывающего Тина в сторону больницы, а другой занялся Даниелом.

День был безнадежно испорчен. Тину не хотелось решительным образом ничего из того, что привлекало его ранее. Все мысли возвращались только к Даниелу. Колония для несовершеннолетних? Что за чушь? И почему друзья все-таки не могли прийти к нему раньше? Состояние Тина было, видимо, весьма подавленным, ибо Калм поинтересовался, впрочем, без особого участия:

– Ты сам не свой. Это из-за новенького?

Тин слабо качнул головой.

– Фреш тоже говорит, что парень чудной какой-то. Не такой, как все.

– А раз он так всех досаждает, то и мы ему немного навредим, – весело хихикнул Миррит. Юношам было ужасно скучно от безделья и праздного времяпрепровождения, а новая забава, непохожая на все остальные, являлась той самой необходимой им встряской. Следующие два дня пациенты общего отделения развлекались таким образом, что придумывали новичку разные безобидные пакости. Тин, конечно, в этом не участвовал, но и на защиту бывшего приятеля вставать не торопился.

Так, Фреш стаскивал с новичка одеяло, когда тот спал, и замазывал ему губы зубной пастой. Калм незаметно кинул в его стакан с чаем живого червяка, а Бой угостил водой со вкусом дегтярного мыла. И все эти шалости были столь безобидны и невинны, что всякий раз ребята, желая перещеголять друг друга в жестокости, пытались придумать что-нибудь более серьезное.

Сам же новичок, казалось, был совершенно неуязвим ко всем, в том числе и самым извращенным издевательствам. Создавалось даже впечатление, будто он вообще не понимал истинного отношения других к самому себе и в этом смысле действительно походил на душевнобольного.

Но когда Фреш напрямую заявил своему соседу, что не желает спать с ним в одной палате, из-за чего, стало быть, новичку следует ночевать на полу в общем зале, Даниел, покраснев от гнева, разразился витиеватой бранью, которая, впрочем, включала в себя не ругательные, а вполне безобидные слова, скорее даже какого-то растительного происхождения. Так, всем остальным стало понятно, что новичок в принципе может за себя постоять, по крайней мере, на словах.

Что до Тина, то он в последнее время старался избегать как новых друзей, так и старых, пока в один момент ему не пришлось сильно захворать. То ли из-за всех волнений, то ли из-за того, что за столом он теперь постоянно думал не о еде, но Тин вдруг отравился. После обеда его начало страшно мутить, и сестра Актоза заставила неудачливого пациента пить разведенную в воде марганцовку и самостоятельно вызывать рвоту. У бедного юноши поднялась температура, и он, постанывая сквозь зубы, весь остаток дня в лихорадке трясся на своей кровати.

К вечеру врач покинула больных, и Тин остался наедине с Калмом и Мирритом. Те, впрочем, не особенно волновались за своего захворавшего товарища, а продолжали спокойно и весело переговариваться, в то время как Тин искренне верил в то, что умирает. Ему жутко хотелось пить, а чтобы взять воду в бутылочках, необходимо было встать с кровати и подойти к столу, но у бедняги просто не имелось сил на выполнение этих нехитрых действий. Ворочаясь на мокрой от пота простыне и чувствуя, как язык медленно покрывается сухой коркой, юноша наконец не выдержал и обратился с просьбой к Калму:

– Приятель! Я хочу пить. Подай мне, пожалуйста, воды.

Тот лишь удивленно покосился на больного.

– Разве не видишь – мы сейчас играем в карты? Если тебе что-то надо, встань и сам возьми.

– Мне очень плохо, я не могу сам.

Калм с Мирритом переглянулись и неожиданно залились длинным издевательским смехом. То есть, вернее, смех сам по себе вовсе не являлся глумливым, однако так казалось именно из-за того, что он был совершенно безразличным, равно как и люди, которые его воспроизводили. Отсмеявшись, новые друзья Тина продолжили беспечно играть, совершенно перестав обращать внимание на своего ослабевшего соседа.