ОПЯТА (роман-зеркало для массового чтения) - Алексей Константинович Смирнов

- Шайтан, шурави, - пробормотал водитель и переключил скорость.

Батоно Насос, удобно устроившийся в компании еще трех головорезов, с младенческим любопытством смотрел в окно, сквозь которое внешний мир представал мрачным, готовым к смерти. Проживший всю жизнь в горах и впервые с них спустившийся, он жадно впитывал беззащитную цивилизацию равнин. Фары на миг осветили вывеску: "Услуги бетононасоса", и Батоно, донельзя озадаченный, зацокал языком, рассматривая принципиальную возможность частной практики. Перед его разреженным высокогорным сознанием открылись соблазнительные горизонты.

- Не вижу, - в отчаянии сказал Гасан.

Зазор, наблюдавший за пятой колонной в центре управления террористическими актами, по свету фар догадался о трудностях, с которыми столкнулись разбойники.

- Кто дал команду выключить уличное освещение? - загремел он на всю пультовую.

Вкатился бледный порученец.

- Соображения экономии, - залепетал он, потрясая рулоном с планом единой энергосистемы.

- На людях экономите? - просвистел Зазор. - Пусть враги, пусть животные, но все-таки - люди! Тычутся, как ослепшие кутята!

В пылу ярости Зазор запутался в лексических тонкостях и сообщил слепоте кутят оттенок агрессивного действия, направленного на кутят извне.

- Немедленно дайте свет!

Порученец выронил рулон, чмокнул каблуками и побежал с испуганным криком. Двумя секундами позже зажглись фонари, и Гасан с удовольствием различил вдали пригнувшуюся, вороватую фигуру Кастрыча, как раз собиравшуюся свернуть за угол расплывчатого дома. Гасан выключил фары, и джип рванулся вперед.

Зазор пританцовывал, медленно поджимая то правую, то левую ногу и вызывая недоумение в окружающих. Танец, однако, был полон смысла: на самом деле Зазор поджимал не сами ноги, а пальцы, ведя обратный отсчет. Ему не хватало рук. Тугие милицейские ботинки стесняли движения и болезненно поскрипывали. Зазор не знал, сколько придется считать, и на всякий случай начал с тысячи.

...Каллапс Гвоздоев, ощутив по ускорению близость финала, взял рацию и приказал автобусу покинуть строй и ехать особняком; там же, где все остановятся, не тормозить, а зарулить в какую-нибудь уголовную подворотню и ждать дальнейших команд.

Зазор расслабился.

- Видите, как опасно экономить на человеках, - обратился он к товарищам-офицерам, которые почтительно обступили руководящее кресло-вертушку. - Не найдя живца, они вполне могли бы захватить какое-нибудь невинное учреждение... театр, военкомат, вытрезвитель, подземный переход. И полилась бы невинная кровь, которая им по седьмое колено.

- Беспрецедентное зверство, - с почтительным гневом вставил коротенький подполковник, тоже метивший в генералы. - Ведь ясно написано: телефон, телеграф, почту.

- Или, на худой конец, больницу, - кивнул Зазор. - Опыт подсказывает, что это тоже эффективно. Увеличьте изображение.

На экране четвертого телевизора слева вырос Кастрыч, нырявший в подъезд. Через минуту здание было окружено джипами; звероподобные тени в камуфляже, с чулками на головах, потянулись следом. Одним из последних, властно попирая снежок армейскими ботинками, вышел сам полевой командир - без маски, так как не видел смысла таиться ни перед Аллахом, ни, тем паче, перед людьми. Он грациозно подал руку Мулло-Насрулло и, любовно приобняв, повел его к дому; Очкой-Мартын выполз последним. Зазор хорошо различал его обиженное лицо.

- Все, - выдохнул Зазор. - Раздать оружие.

Он лично проследил за выполнением приказа. Гремели двери, грохотали сапоги.

- Вот так, падлы, - обрадовался Зазор.

31. Разрыв промежности как осложнение туберкулеза

Не выпуская Билланжи; хрипя, ругаясь, кашляя - простудился в пути, Кастрыч отвел ногу и с силой впечатал ее в родную дверь. Та была мало что опечатана, но в придачу - массивная, из цельнометаллических листов с бетонной прослойкой; Кастрыч сам ее придумал и поставил, когда грибоварение окрепло и завертелось; для пущей надежности он даже замуровал в бетон останки некоторых неугодных людей, которых не отважился пустить на удобрения, боясь покалечить грибной генотип. Он ударил, зная, что это ни к чему не приведет - не та была вещь, чтобы сдаться после первого, ознакомительного нажима, но дверь медленно отворилась: его кто-то ждал - либо друзья, предугадавшие возвращение на кровь и блевотину, либо враги, намеревавшиеся выколотить из него и то, и другое. Кастрыч свалил Билланжи себе под ноги, помассировал истерзанный сосок и крадучись, перешагнув через тело, вошел в прихожую. Проклятая цепь громыхнула. Кастрыч заторопился к шкафчику со средневековым слесарно-пыточным инвентарем.

В квартире царил полумрак, приправленный загустевшим, затхлым запахом, где смешались тлен, прах, кровь, грибная сукровица и предсмертные экскременты, молекулярно модулированные давно оборвавшимся многоголосым воем и визгом о пощаде.

Орудуя клещами и зубилом, роняя пенистую слюну, Кастрыч разомкнул стальное кольцо и блаженно пошевелил кривыми когтями.

- Не ждал? - спросил голос, исполненный презрения.

Каллапс Гвоздоев стоял на пороге, привалившись к косяку и поигрывая кинжалом. За его спиной прятались и хихикали Мулло-Насрулло и Очкой-Мартын; последний при этом не забывал разминаться, будучи верным последователем Кунфуция.

Кастрыч огляделся.

- Здесь на меня спускается вдохновение, - повинился он застенчиво. - Благословенные места! Здесь я слагаю стихи.

Не давая воинам Аллаха опомниться, он взгромоздился на табурет и прочел:

- Натуры девственной кристалл, алкая дерзких истязаний, себя раскованно ласкал, терпя неслыханных страданий.

- Что это? - взвизгнул китаец, воспитанный на лирике, полной поднебесного смысла. Стихи Кастрыча резанули его изнеженный слух, и он в ярости затопотал тонкими ножками. - Что это за гнусность? Что за кристалл, как он мог?

- Это метафорическая аллегория, - снисходительно пояснил Кастрыч и спрыгнул на пол.

Кастрыч ухватил цепь за свободный конец и проворно набросил на шею полевого командира. Тот, недоумевая, вскинул кинжал, но Кастрыч был расторопнее. Захлестнув петлю, он дернул, и Билланжи в один рывок подтянулся к Гвоздоеву, оказавшись с ним лицом к лицу. На миг очнувшись, Билланжи зашелся в кашле и выплюнул в командирскую бороду свежий туберкулезный сгусток. Тот схватился за горло, пораженный острым удушьем.

Всплыли, казалось, давно растерянные медицинские познания. "Аллергическая реакция немедленного типа. Анафилактический шок", - такой диагноз, на удивление верный, поставил себе Гвоздоев прежде, чем умереть.

Очкой-Мартын, вскричав, завис в воздухе, готовый к удару, и Кастрыч разорвал его надвое, схватив за ноги, разметавшиеся в шпагате.

Мулло-Насрулло, отступая, затравленно лопотал бессвязные молитвы.

- Не любишь свинину? Жри!

Оседлав его привычным, давно отработанным в лесополосе скоком, Кастрыч набивал ему рот последними, в страхе подергивающимися ушами и губами. Видя, что этого недостаточно, он выхватил из-за пояса изнемогающего противника пыльный молитвенный коврик, скатал в трубу и одним ударом заколотил в глотку. Когда Мулло-Насрулло умер, Кастрыч вступил с ним в первобытнообщинные, они же возвратно-поступательные, отношения.

Потом радостно закричал