Дом бурь - Йен Р. Маклауд

В спертом воздухе таверны скапливалось все больше дыма, который колыхался из-за хулиганских сквознячков: подвыпившие моряки призывали ветер, выпевая заклинания, специально предназначенные для таких посиделок. Ральф почувствовал, как отдаляется от этой мизансцены и самого себя. За неимением лучшего, чтобы прочистить внезапно сжавшееся горло, он сделал большой глоток пива. Не помогло. Пузырящаяся жидкость хлынула обратно. Он поперхнулся, откашлялся и вытер рот.

– На твоем месте я бы к этому теперь не прикасался… – Оуэн кивком указал на стакан, чье потревоженное содержимое колыхалось и блестело. – В нем кровь.

Потом они стояли снаружи, на пугающем холоде, и Оуэн рассказывал о своих обязанностях на борту «Адского блаженства», кое-как переоборудованного траулера, который охотился за несколькими оставшимися западными боевыми дельфинами, чьи тела были покрыты пришедшей в негодность броней и ржавыми от крови заклепками. Взрывчатка, которую они несли, в основном испортилась – и она изначально была скорее оружием пропаганды, чем подлинной угрозой для судоходства. Работа несложная, главное – гнать прочь из головы мысли о том, что эти гниющие создания были разумными существами.

– Почему ты решил, – спросил Ральф, прежде чем они расстались, – перейти на сторону Востока?

Оуэн Прайс окинул его взглядом почти столь же презрительным, как и в самом начале встречи.

– Если задаешь такой вопрос, – сказал он, – тогда какого черта сам сражаешься за Восток?

На следующее утро, после того как детей увели, Ральф позавтракал с Хелен.

– Все прошло хорошо? – спросил он.

– О чем ты? – Она поставила на стол свой стакан с лимонным соком.

– О твоем… вчерашнем вечере.

– А-а… да так, ничего особенного. А вот ты и правда выглядишь усталым, милый. Знаешь, мир может обойтись и без тебя. Во сколько вернулся?

– Не помню. Я подумал, вздремну вечером в поезде, возвращаясь на фронт.

– Так вот какой у тебя план на сегодня?

– Я разве не сказал?

Откусив от тоста непривычно большой кусок, Хелен отмахнулась от вопроса.

– Я действительно думаю, что все скоро закончится, – сообщил он ей несколько минут спустя, когда они стояли в коридоре.

– Что именно? – Ее голос звучал раздраженно.

– Война. Все признаки налицо.

Хелен внимательно посмотрела на него; она еще не причесалась и была без макияжа. Да, так даже красивее. Неужели женщины и правда думают, что с помощью краски и прочих ухищрений становятся привлекательнее для мужчин? На ней был всего лишь легкий домашний халат, надетый, похоже, почти на голое тело. Странно попахивало сигаретами, хотя ни один их них не курил; тем не менее Ральфу страстно захотелось к ней прижаться, раздвинуть шелк и забыть обо всем, кроме простого желания быть в физическом смысле как можно ближе к другому человеческому существу. Однако она поцеловала его в щеку холодными губами, затянула пояс халата и быстро отстранилась.

Теперь, когда большой городской особняк снова перешел во владение гильдии, мать жила в элегантном террасном доме, расположенном в укромном тупичке, недалеко от главных проспектов Гайды. Она всегда обещала Ральфу, что на пенсии переедет в такое место, хотя, конечно, на самом деле ни о какой пенсии даже не думала.

Когда она приветствовала его в выложенном плиткой коридоре и провела по нескольким комнатам, Ральф обратил внимание на немногочисленную, но замысловатую мебель, цветовые контрасты, ощущение продуманности и контроля. Помимо новейшей модели телефонной будки, у нее имелась и собственная вычислительная машина; настолько современная, что Ральф понятия не имел, как ею пользоваться.

– Удивлен, что ты вообще выходишь отсюда ради работы…

Она улыбнулась.

– Я должна служить примером для других. Но можно устроиться и снаружи…

– Гидравлика, – объяснила Элис, когда они уселись в ротанговые кресла с перламутровыми спинками. Подняв глаза, Ральф увидел, что пространство над ними закрыто стеклом. – Летом крышу открывают, однако последние дни были холодными, и ни один из этих цветов мороза не выдержит. Мы, конечно, не в Большом Вестминстерском парке.

– Побывали там вчера с Хелен. И с де… с Флорой и Гасси.

Она потянулась за серебряным кофейником через стеклянный столик.

– Кофе?

– Только если в нем нет гореслада.

– Милый, ну что за унылый консерватизм! Как же еще, по-твоему, можно сделать это эрзац-пойло годным к употреблению?

Мать наполнила чашку и подвинула к Ральфу, хотя тот заметил, что сама она ничего пить не собирается. Он послушно сделал глоток и почувствовал, как кислое тепло разливается по усталому телу. Элис в последнее время носила тонкие шелковые перчатки; лицо ее было гладким, прическа – безупречной, почти как у статуи. Отточенное изящество до такой степени было частью ее натуры, что она никогда не расслаблялась. Даже в подобной обстановке, даже перед собственным сыном. На миг он ее пожалел.

– Ну и как прошла вчерашняя встреча с Верховным командованием?

– Может, сама расскажешь? – Он убрал чашку в сторону. – Уверен, ты знаешь гораздо больше, чем я.

– Э-э… – Ее изумление продлилось долю секунды. – Ну да, надо признать, кое-какие слухи до меня дошли. В целом, милый, они разделились на тех, кто требует действовать, и тех, кто колеблется. Половина Верховного командования склоняется к мысли, что конец войны приближается стремительно и потому нет никаких поводов для дополнительных усилий или инвестиций… они, кстати говоря, считают Херефорд делом второстепенным, неважным. Другая половина – надо признать, это во многом люди, склонные действовать по инерции, – предпочла бы идти дальше.

– Намекаешь, что они готовы сдаться как раз в тот момент, когда у нас больше всего шансов на полную победу?

– Но дела идут неважно, если сравнивать с ура-патриотизмом, который господствовал пару лет назад. После твоих успехов в Дройтвиче летняя кампания обернулась, скажем так, разочарованием. – Она устремила на Ральфа долгий взгляд, в котором читался легкий упрек. Он ощутил нелепые угрызения совести: не за то, как командовал войсками, а за то, что оказался всего-навсего компетентным и усердным, а не колоссальным и легендарным – тем образом, который был у Запада и которого так явно недоставало Востоку. – Прибавь к этому резкое повышение налогов, потерю важного рабочего персонала, социальный сдвиг, смешение гильдий… такие вещи обходятся куда дороже, чем рассчитывали эти бедолаги.

– Выходит, все упирается в деньги?

– Ты же знаешь, – вздохнула она, – что у Великих гильдий переменчивый нрав.

Ему стало жарко. Он подавил кашель.

– Вопрос лишь в том, что необходимо для скорейшего завершения войны.

– Разумеется… Милый, ты выглядишь таким измученным. Я беспокоюсь…

– Вчера вечером я повидался с Оуэном Прайсом. Он все еще штурман в Северном море.

– Что ж, я рада, что хоть кто-то из этой семьи прилагает достойные усилия для освобождения рабов…

– Дело