Игла Дживана - Роман Викторович Титов

дело – с твоим антидотом аборигены больше не представляют для меня ни малейшей опасности. Я уже испробовал его и понял, что могу играть с ними, как только заблагорассудится – две недели я живу в их джунглях, кормлюсь в их деревне, а они даже не подозревают об этом. Предания, которые мне удалось услышать, раскрыли суть Иглы и подсказали, как с ней обращаться. Оказывается, только элийр может активировать силу артефакта и высвободить ее. Видимо у предка нашего молодого графа на службе был один такой предатель, способствовавший гибели остальных, участвовавших в битве за Шуот. – Он хохотнул. – Весьма иронично, не находишь, что теперь Иглой завладеет лейр, для уничтожения которых она и была найдена?

Тут в отдалении послышался какой-то звук.

– Это махди, – сказал Аверре. – Ты должна принять сыворотку прежде, чем они тут появятся.

Какое-то время Изма смотрел туда же, а потом вскарабкался на дерево обратно. Аверре полез в карман за ампулой, но мама его остановила:

– Я не стану, это опасно и глупо. Ты можешь оставаться здесь, если хочешь, но я возвращаюсь в Мероэ.

Лицо наставника будто окаменело.

– Все-таки пойдешь к Занди? – спросил он отстраненно.

Мама заглянула ему в глаза и ответила:

– Это будет правильней всего.

– Он ее не заслуживает.

– Никто не заслуживает. Игла – слишком могучий артефакт, чтобы находиться в чьих-то руках и быть при этом безопасной для других. Прости, но твои слова убедили меня лишь в одном – ее следует оставить там, где она есть, и не дать попасть к лейрам. Я думаю, что смогу заставить его светлость помочь мне в этом, но тебе придется смириться и вернуться тоже, ведь, ни ты, ни Бавкида, ни кто-либо другой не готовы к той силе, что сокрыта в этой Игле.

Она коснулась кончиками пальцев щеки Аверре, но он отклонил ее руку, словно стала совсем чужой.

– Прости, – сказала мама, неловко отстраняясь. – Это лучшее, что можно сделать. Некоторые вещи никогда не должны быть найдены.

– Все, что спрятано, – проговорил наставник мрачно, – должно быть найдено.

Мама хотела что-то возразить, но в нескольких сантиметрах от нее просвистел пущенный аборигеном дротик и с тихим свистом впился в ствол.

– Госпожа Сол! – прикрикнул Изма. – Давайте поторопимся!

– Идем, Батул, – шепнула мама и ловко перемахнула на соседнюю ветку.

Я понятия не имели, как они с Измой могли бы скрыться от взбесившихся махди, но не позволял дурному предчувствию вклиниться в мысли. Внимание мое сосредоточилось на Аверре, с абсолютным безучастием наблюдавшем, как женщина, которую он якобы любил, торопится сбежать. Казалось, он не собирался следом. Словно обдумывал некую дилемму. Так длилось недолго – всего секунду, спустя которою, он явно на что-то решился.

Выпущенная аборигенами волна стрелок сильно отклонялась от цели – задеть быструю, как вспышка, маму она никак не могла.

Но так длилось недолго.

Небрежный взмах Аверре подправил траекторию полета ядовитых дротиков, умножив их скорость в несколько раз.

Случившееся затем заставило меня забыть, что все это дела давно минувших дней, вызванные в памяти бедного Измы. Я инстинктивно подался вперед и заорал во всю глотку предупреждение.

Только мама не услышала. Не подозревая о смертельной опасности, несущейся ей в спину, она продолжала резво перескакивать с ветки на ветку, пока волна дротиков не накрыла ее своей жалящей массой.

Мама не успела вскрикнуть и вряд ли поняла, что случилось. Она лишь как будто неловко оступилась и не успела просчитать очередной прыжок. Наверное, была уверена, что Тени помогут восстановить равновесие. Жаль, яд аборигенов действовал на незащищенный антидотом организм слишком быстро, парализуя его за доли секунды, а затем… Мама сорвалась вниз и, с глухим и влажным до отвращения звуком ударившись головой о нижнюю ветку паата, навсегда скрылась во тьме нижних уровней леса.

Глава 27

Заговор

Мама!!!

Пронзительный вопль разорвал воспоминание Измы на лоскуты, словно когтистая лапа листок бумаги. Меня буквально вытолкнуло из сознания мекта, швырнув на пол с такой силой, что разом выбило из легких весь воздух.

– Что случилось?

Сквозь слезы я увидел нависшее над собой взбудораженное лицо Эйтн. Я не ответил, а все прокручивал в голове страшную сцену падения мамы, одновременно пытаясь убедить себя, что на самом деле все произошло совсем не так, что все это неправда, пока отвратительный холодный голосок где-то в глубине сознания язвительно твердил обратное.

За десять лет своей жизни я не привык – привыкнуть к такому невозможно, – но смирился с мыслью о том, что мамы больше нет. Однако увиденный в воспоминании момент ее смерти – убийства! – прорвал так долго и тщательно возводимую плотину равнодушного цинизма, что давно забытое горе хлынуло через нее неудержимым потоком лавы, едва не обуглив мозг ни в чем неповинного мекта.

Оторвав голову от пола и, утерев со щек слезы, я взглянул на Изму. Тот лежал ничком и не шевелился. Эйтн, отодвинувшись от меня, пробовала перевернуть его на спину. Я вдруг ощутил доселе практически неведомое чувство вины, а следом за ним осознание: если Изма умрет, это будет преследовать меня до конца дней.

– Изма! – тормошила его Эйтн. – Изма, приди в себя! Ну же! – Потом быстро оглянулась: – Он холодеет! Что ты с ним сделал? Что там такого увидел?

– Убийцу, – безжизненным голосом отозвался я, подползая к ним на коленках.

Бесцеремонно оттеснив Эйтн в сторону, я все-таки перевернул мекта на спину, после чего попробовал нащупать у него пульс. Тот был слабый, но ровный. Это заставило меня облегченно выдохнуть, а потом снова вклиниться в разум Измы и силой своей воли вырвать его из забытья.

Он изогнулся всем телом, будто из него вытягивали душу, и с тихим стоном, наконец, распахнул глаза.

– Поднимайся, – приказал я.

Выпучив глаза, Изма узнал меня и часто-часто задышал. Скорчив непонятную гримасу, он попытался отползти в угол, но не успел. Его обильно стошнило на пол.

Не рискуя приближаться и не доводить до сердечного припадка, я спросил:

– Как ты уцелел?

– Я н-не знаю, – с трудом выговорил он в слезах, давясь собственной рвотой. – Я, правда, не зна…

Я распахнул дверь, чтобы впустить немного свежего воздуха. Собственные слезы уже успели высохнуть. Дыхание пришло в норму. Только тугой узел, скрутивший нутро, никак не желал ослабевать, хотя так, наверное, и должно