Обратный отсчет: Равнина - Токацин

Вепуат пожал плечами.

— Если все местные всполошились, значит, есть из-за чего. Я вообще боялся, что они вылезут, пока тут Текк’ты. Змей лежал у шахты, большие вещи катались, — могло и зашибить.

…Гедимин ещё слышал голоса со дна ущелья, когда закрывал «шлюзы» горячего цеха. Поддон-«передатчик» в этот раз вытащили к печам. Кут’тайри устроился у стены и молча наблюдал за рассыпанием горючей смеси.

— Значит, настраиваться на определённый приёмн… порта… костёр вы не умеете? — деловито спросил Вепуат, отвернувшись от поддона. — Жаль. Связались бы сразу с Куттушем, не перебирая все города.

— Я узнаю огонь Куттуша, когда его увижу, — отозвался жрец и придвинулся ближе. — Жар везде разный на вкус.

Сарматы переглянулись.

— Первым в канал, как всегда, полезет Аса’ан, — пробормотал Гедимин, тронув закреплённый на запястье генератор защитного поля. Вепуат несильно надавил ему ладонью на грудь, отодвигая от костра.

— Полезет, не без того… Гедимин, ты, главное, стой спокойно и молчи. Внушай почтение. А кто куда полезет — уже моё дело.

Сармат сдержанно хмыкнул и сложил руки на груди. Генератор защитного поля, впрочем, держал наготове.

… — И жар её печей да не остынет!

Высокие языки пламени опали. Шар, по мере горения свернувшийся из остатков топлива, сиял изнутри красным светом и готовился вспыхнуть с новой силой. Гедимин переступил с ноги на ногу и покосился на Вепуата с нарастающим уважением. «Столько слов, и все без смысла. Как он выносит ритуальные говорения? И запоминает же, что там кому и когда…»

Пламя взвилось к потолку. Жрец, до сих пор молчавший и прятавшийся за углом печи, шагнул вперёд, «черпая» огонь растопыренными пальцами.

— Куттуш открывает ворота!

…Они выглядывали из костра настороженно; отдалённо гуманоидные силуэты размывало пламенем, они менялись в размерах и теряли форму, но Гедимин различал очертания прижатых ушей по искрящимся краям.

— Вот дом стекла, о котором говорил вам Кут’тайри, — произнёс Вепуат с незнакомой торжественной интонацией, широким жестом обводя печи и складчатые стены. — Он выдержит сильнейший огонь. Тут всегда горят печи, и огненные чаши дают высокий жар. Здесь побывали многие Сэта. И мы были в разных городах. И вы приходите — бояться нечего!

Горящая рука с неестественно длинными раскалёнными пальцами протянулась из костра и замерла, немного не достав до его груди. Вепуат не шелохнулся, только перья на плечах приподнялись и опали.

— Куттуш не слышал о таких существах, как вы, — донеслось из костра. — Было время, когда Джагулы говорили много странного. О крепостях, об оружии… Теперь Кут’тайри приносит странные вещи. Если эти кристаллы, и правда, сделаны…

— В кристаллах нет никакой тайны. Только прямые руки, — Вепуат, едва заметно ухмыльнувшись, поднял на ладони связку разноцветных стеклянных бус. Кое-как намеченные грани и пластинки-чешуя вспыхнули пёстрым огнём. Огненная рука дрогнула, потянулась к ним и замерла.

— Сколько яркого света и приятного шелеста… Это не выточено из камня? Это было расплавлено и отлито?

— Это — самые простые штуки, — Вепуат осторожно переложил бусы на протянутую ладонь. — Мастера Сэта и Скогнов уже делают то, что в сотни раз сложнее.

— Кут’тайри приносил в Куттуш священные сосуды из такого же камня, — донеслось из огня, поглотившего бусы. — И застывшую гладкую воду, и проницающие глаза Ку-унну. Если это сделано для украшения — каково тогда ваше оружие?

Гедимин едва заметно вздрогнул. Его глаза против воли сходились в узкие щёлки. Вепуат, покосившись на него, поднял руку в незнакомом жесте.

— Здесь не любят говорить об оружии. Его достаточно, чтобы защитить нас. Джагулы знают. Жрецы Пламени говорят о мирных вещах и учат только им. Из этих кристаллов нельзя сделать оружие. Что будет с тем, кто нарушит запрет, Кут’тайри расскажет.

Теперь вздрогнул жрец. Огненная грива вмиг потускнела, на шее проступили красные пятна. Из огня донёсся шелестящий вздох.

— Куттуш слышал, что Пламени противна война. И при этом оно выжигает целые племена…

— Угрожающий нам или нарушающий запреты — узнает, какова ярость Пламени, — ровным голосом проговорил Вепуат. — Но разве Куттуш пришёл за этим? Спросите у Шакхи, у Аса’ана, у городов Скогнов, — Пламя бывает щедрым. Оно дарит прекрасные вещи, поощряет союзы, делится знанием. Я бы хотел, чтобы Куттуш открывал ворота без страха. Скоро ждать первых, кто придёт в дом Пламени?

— Жрецы Пламени пригласили вас, — прошелестел Кут’тайри, поднимая на ладони кулон-«трилистник». — Шакха и Аса’ан отозвались в своё время — и не пожалели.

Гедимин покосился на него — багровые глаза, лишённые зрачков, как всегда, ничего не выражали. «Хотел бы я знать, ему-то это зачем?»

— Куттуш благодарит пригласивших, — отозвался Сэта из-за портала. — Нас давно никуда не звали. Ни нас, ни Шакху и Аса’ан. Видно, вам не страшен огонь…

— Сильнейший из огней жрецы Пламени держат в руках, — склонил голову Кут’тайри.

— Хотел бы я знать, отчего Шакха и Аса’ан не сказали нам ни слова, — услышал Гедимин задумчивый голос; до сих пор он не вступал в разговор. — А говорим мы часто. Вражды между нами не было. И о том, почему над Равниной рассвет загорается дважды, ничего не было сказано.

— Каждый, получив силу, хочет владеть ей один, — тихо сказал Кут’тайри. — Благословение Пламени наполняет города мощью, усиливает их жар. Странно ли, что источник силы не раскрыли Куттушу…

Вепуат укоризненно хмыкнул.

— Хватит подзуживать, Кут’тайри. Ты не знаешь, кто о чём думал и чего хотел. Так ведь и твои дела можно разобрать перед вождями Куттуша.

Гедимин молча щурился. В голову лезло много непривычных мыслей, и все были неприятными. «Секретность… Секретность обычно не к добру. Если ни новые технологии, ни новые товары не шли в Куттуш… Надеюсь, его всё-таки не готовились раскатать с двух сторон. Ни за что, после тысяч лет мира, на ровном месте… Вот же мерзость, saat has— sukemesh!»

— Мы снова благодарим дом Пламени,