Дневник времён заразы - Яцек Пекара

столы. А поскольку, как я уже упомянул, мне не хотелось всего этого объяснять, я просто дал моему собеседнику по уху — ладонью, но довольно сильно. И посмотрите-ка, он тут же понял, что его идея была совершенно глупой, а моя концепция — необычайно мудрой. Должен признать, что достоинством этого простого способа выяснения отношений было то, что он действовал куда быстрее долгих объяснений. Недостатком же было то, что подобный метод убеждения подходил далеко не к каждому.

* * *

Прежде чем отправиться в таверну, я потрудился отыскать городской патруль. В нынешние времена с этим было несколько проще обычного, поскольку и городские советники понимали, что присутствие на улицах людей, радеющих о мире и покое, несколько смягчает нравы, а потому для охраны порядка посылали не только обычных стражников, но и дюжих парней из цеховой стражи. В настоящем бою от них, разумеется, было бы мало толку, но в данном случае речь шла лишь о том, чтобы кто-то, наделенный официальной властью, присматривал за городом и его обывателями.

— Именем Святого Официума, вы идете со мной, — приказал я.

Командир патруля хотел было что-то ответить — полагаю, он намеревался уклониться от своих обязанностей, — но, взглянув на мое лицо, как-то сразу отказался от сопротивления.

— Слушаюсь, мастер инквизитор, — пробормотал он голосом, в котором тщетно было бы искать энтузиазм.

Конечно, я мог бы и сам отправиться в «Кровавый Колодец» и арестовать Никласа, но тогда мне пришлось бы тащить через весь город сопляка, который только и искал бы случая, чтобы улизнуть и затеряться в толпе или скрыться в одной из узких, извилистых улочек. А так, пусть им занимаются и за него отвечают храбрые парни из городского патруля.

— Чем можем служить вашей инквизиторской милости? — спросил командир могильным тоном.

— Работа легкая, простая и приятная, — ответил я. — В «Кровавом Колодце» вы схватите для меня одного головореза и доставите его в резиденцию Святого Официума.

Мужчина тяжело вздохнул. В общем-то, я его не винил, ибо кому охота таскаться по городу. До сих пор стражники спокойно сидели себе в тени, глазели на прохожих, попивали пиво, лениво переговаривались друг с другом, иногда свистели вслед понравившейся девице. А теперь, откуда ни возьмись, нарисовался инквизитор и велел им браться за работу. Ходить по раскаленным, как сковорода, улицам Вейльбурга, да еще и стеречь какого-то обормота. Вот так несправедливость…

— Если, не дай Бог, мой пленник от вас сбежит, то вы сами окажетесь в подземелье Святого Официума. И уж я-то вами там займусь, — сурово пообещал я. — Понятно?

— Понимаю, а чего ж не понимать, — буркнул он.

* * *

Разумеется, сперва я должен был проверить, можно ли и впрямь считать этого обормота подозреваемым. Было бы весьма неловко, если бы оказалось, что руку он замотал тряпкой, потому что вывихнул пальцы или их ему скрутил артрит. Я искал человека с глубокой, серьезной раной от ножа, и только это меня и интересовало. Поэтому, как только стражники выволокли подозреваемого из таверны и как только до него дошло, что он имеет дело с мастером Святого Официума, я приказал:

— Снимай повязку!

— Это еще зачем? Я же ранен! — тут же вскричал он.

Несмотря на крик, в котором смешались и самозащита, и жалоба, и, быть может, даже нотка агрессии, я увидел страх во взгляде этого человека. О да, дорогие мои, дело было нечисто.

— Сделайте это, — приказал я стражникам.

Они бесцеремонно и безжалостно сорвали с моего пленника повязки, а тот выл и вырывался, но парни были не только весьма дюжими, но и держали его крепко. Наконец обормот получил кулаком в солнечное сплетение, задохнулся, обмяк в их руках, и тогда я смог спокойно рассмотреть рану, из которой, после того как с нее сорвали тряпье, хлынула кровь. Что ж, кровь в ремесле инквизитора — вещь не диковинная и не отвратительная, и скажу я вам, дорогие мои, что человек извергает из себя, особенно во время пыток, субстанции куда более омерзительные, чем кровь, начиная с мокроты и гноя и заканчивая испражнениями или извергнутым содержимым желудка. Я внимательно осмотрел увечье и с первого взгляда понял, что и речи быть не может о том, будто оно появилось от гвоздя. Руку Никласа рассекал порез от самого основания пальцев до запястья, рана была глубокой и широкой, но не рваной. Пробитая гвоздем рана выглядела бы совершенно иначе, равно как и та, что осталась бы, зацепись человек за торчащий гвоздь, и железо разодрало бы ему кожу. Здесь же повреждения явно были нанесены сильным ударом острого предмета. Например, ножа.

Убедившись в своих подозрениях, я мог со спокойным сердцем приказать отвести подозреваемого в резиденцию Инквизиции. Там его спустили вниз, в подвал, и я заметил, что стражники с любопытством, хотя и со страхом, озирались по сторонам. Не знаю, что они ожидали увидеть. Какие-нибудь замысловатые орудия пыток или несчастных, стонущих в кандалах? Ничего подобного они, разумеется, не увидели. В камерах в тот момент никого не было, а в комнатке, где обычно проводились допросы, находились всего-навсего: шкаф, камин, стол, несколько стульев, одна деревянная лежанка и колодки. В потолок был вбит железный крюк, а на стенах висело несколько плетей — от тонкой, не толще мизинца, до мощного кнута с множеством ремней, утыканных острыми кусочками металла. А так, никаких других орудий пыток на виду не было, ибо все они были спрятаны в шкафу.

— Привяжите его к столу и можете убираться, — приказал я.

То, что я собирался сделать, ни в коем случае не было официальным инквизиторским допросом. Впрочем, расследование убийства аптекаря, если приведенный стражей мужчина и был, как я полагал, преступником, и так не входило в круг моих обязанностей как инквизитора. Однако, как человек, который свел с Баумом довольно приятное знакомство, я не собирался спускать его смерть с рук, тем более что она была результатом заговора, рожденного из низких побуждений. По крайней мере, я так считал, и именно это свое суждение я и намеревался доказать в комнате для допросов.

Стражники растянули все еще причитающего Никласа на столе и закрепили его конечности скобами.

— Еще чем-нибудь пригодимся? — спросил командир.

— Идите на кухню и скажите, что я вас прислал. Пусть дадут вам по бутыли вина на брата, — молвил я.

— Покорно благодарю, мастер инквизитор, — просиял стражник, а его подчиненные тут же воспряли духом и повеселели.

Пока я вел короткую беседу со стражниками, мой пленник в это же самое время болтал, причитал, умолял, клялся, заклинал, расспрашивал… Короче говоря,