Компания «Охотники на монстров» - Ларри Коррейя

– Тогда начнем же церемонию, мой повелитель!

Мы с Коринией подошли к алтарю, жрецы и чародеи окружили нас. Повинуясь ритуалу, я достал из мешочка артефакт и поставил на камень. Стоило взяться за шкатулку, как руку мою, даже через перчатку, пронзил холод. Поверхность шкатулки не отражала лунный свет, а наоборот, жадно впитывала, каким-то образом становясь еще чернее. Однако понемногу на ней начали проступать символы, которых раньше не было. Они засияли, превратились в подобие щупалец-отростков, живых, ищущих жертву.

Я поставил шкатулку у головы связанного охотника. Он крикнул что-то и плюнул в меня, но низкое пение жрецов заглушило его слова. Холод так и не покинул мою руку, напротив, пополз дальше, глубже, холодя мою кровь, замораживая дыхание в легких, доставая до самой души.

Жрица взглянула на луну.

– Время пришло. Я призову Древних, и когда призыв мой закончится, вырежи у жертвы сердце. Отпей немного крови, а остальное вылей на артефакт.

Я достал из-за спины топор, сдернул чехол со старинного, остро заточенного клинка. Древко было гладкое, отполированное многими руками, усиленное железными кольцами. Сколько раз за эти столетия его меняли полностью! Но вот древний клинок оставался все тем же: неизвестный металл, из которого он был выкован, рубил как лучшая сталь, но каким-то образом сохранился в моей семье со времен Александра. Он забрал множество жизней, но никогда еще не участвовал в языческом ритуале. Теперь же ему предстояло казнить жертву.

За то, что я собираюсь сделать, не будет мне прощения. Не будет примирения. С темного пути, на который я вступаю, не свернуть. Мой народ, моя страна и мой Господь отвернутся от меня за то, что я сотворю сейчас.

Что ж.

Да будет так.

Я поудобнее развернул клинок. Звякнули латные перчатки.

– Я готов.

Жрица низким, утробным голосом начала читать свои заклинания, голос ее то и дело срывался на звуки странные, невозможные и непредназначенные для человеческих ушей. Черные тучи водоворотом закружило над пирамидой, быстрее, чем в самый страшный шторм. Молния с грохотом расколола небо, ударив куда-то в джунгли, эхо раскатилось по горам, яростное, оглушительное. Дождевые капли размером с кулачок ребенка обрушились на нас потоком. В одно мгновение пирамиду залило, потоки воды побежали по ступеням, по камням вокруг. Воспоминание вдруг пострескалось, начало распадаться.

Ты этого не слушать, – прошептал Старик.

Почему?

Так лучше. Не надо иметь такое в голове. Сойдешь с ума.

События побежали быстро, как на перемотке: церемония продолжалась, жрица делала какие-то знаки, читала странные заклинания…

Но вот время замедлилось обратно.

Так лучше. Теперь черви не съесть твой мозг, когда проснешься.

– Вынь же его сердце! Вкуси его крови! – воскликнула жрица, перекрикивая рев дождя и ветра. Артефакт теперь парил над камнем, впитывая свет, пульсируя, наполняясь энергией с каждым ударом молнии. Линии, проступившие на нем, взлетели, закружились, разрастаясь, треща, словно вспышки темных молний.

Охотник смотрел мне в глаза. Он отринул страх и приготовился умирать. Я обрушил топор на его грудь, разрубая кости и мускулы, но не задев сердце: оружием своим я владел с хирургической точностью.

Охотник закричал в агонии. Я потянул рукоять в сторону как рычаг, раскрывая ребра, и вытащил топор.

Жертва была еще жива, когда я погрузил руки в разверстую, заполнившуюся кровью грудину, отвел ошметки плоти и схватил пульсирующее сердце, сжал латной перчаткой и потянул. Охотник закричал и забился, когда я все же вырвал бьющееся сердце.

– Пей! – велела жрица.

Нет, – я вырвался из видения.

Ты должен смотреть. Должен учиться.

Но вот это я смотреть не буду. Ну на хрен.

Хорошо, малшик. Ты не быть безнадежный.

Я отбросил еще теплое сердце. Во рту остался привкус меди, желудок протестовал против непривычных ощущений. Кровь, которой я полил артефакт, исчезла, будто ее поглотило нечто из иного, темного места. Шкатулка начала вращаться, черные линии кружились, извиваясь, словно живые змеи.

– Осталось последнее, мой повелитель, – сказала жрица, – и сила будет твоей.

– Скажи, что мне делать! – возопил я среди шторма. Могущество было так близко!

Гром рокотал вокруг, но мой слух, привыкший к шуму битвы, уловил другой грохот: выстрелы.

– Ты должен сделать последний… – начала она, и вдруг осеклась, удивленно опустила голову. Ее нежная рука легла между грудей, ощупала отверстие, из которого сочилась кровь, стекая на мокрые одежды…

Я обернулся и увидел фигуры в доспехах, восходящие на пирамиду. Дать залп у них не получилось: кому-то дождь затушил запал, у кого-то намочил порох, так что ружья они перехватили как дубины.

Вел их капитан Тралл. Вот его меч пал вниз и разрубил одного жреца пополам. Признаться, я не ожидал увидеть за спиной Тралла не только его отряд, но и солдат, которых послал в погоню. Мало того, даже самые верные, которых я оставил у подножия, обернулись против меня!

Демоны поднялись и пошли на них, расшвыривая тяжелыми каменными лапами моих конкистадоров. Их ряды в замешательстве дрогнули. Шел дождь, сверкали молнии, артефакт все так же вращался в воздухе, опутанный черными нитями.

– Кориниа! – закричал я, когда жрица упала на колени, выплевывая кровь. Опустившись рядом, я успел подхватить ее, чтобы она не упала на камни. – Что теперь?! Скажи мне!

– Любовь моя… Верни… меня… – Кровь запузырилась на ее губах, глаза закатились, и она испустила дух.

– Нет! Нет! Проклятье! Будьте вы все прокляты! – закричал я, уронив ее безжизненное тело в воду. Все мои планы были разрушены, без жрицы я понятия не имел, как общаться с Древними. Моя измена, отказ от генеральского знания и регалий – все было напрасно! Я взвыл от ненависти и гнева.

Нужно забрать артефакт…

Воспоминание задергалось, смазалось.

– Остановить его! Убейте генерала! – закричал Тралл. Он схватился с одним из демонов и, приложив всю свою невероятную силу, сбросил его с пирамиды.

– Убейте его! – орал дикарь, впав в неистовство.

Солдаты попытались перехватить меня, но я зарубил какого-то жреца, метнувшегося мне под ноги, и пошел на врага. Лезвие топора загудело в воздухе, и противники дрогнули, попятились. Кожа моя была холодна как лед, клинок быстр как молния. Я чувствовал силу артефакта, так близко, так невероятно близко…

Я разбил череп солдата, отшвырнул труп. Острие чьего-то меча успело оцарапать мой доспех, но я отошел в сторону и срубил наглеца как дерево, выдернул из его плоти окровавленный топор. Гнев полыхал во мне. Как эти солдаты осмелились предать меня после всего, что я для них сделал? Я размахивал секирой направо и налево, калеча и убивая, орудовал пикой – и древком, и