Берсеркер: Маска Марса. Брат берсеркер. Планета смерти - Фред Сейберхэген

тут довольно – монахи давным-давно бросили эту халупу. Правда, это тебе не таверна: ни пива, ни девочек не добудешь, да и дровец маловато. Но крыша не течет, спасибо и на том. Да, они из наемного отряда Священного Храма. Капитан с большей частью людей – в Ойбогге, по ту сторону реки.

– Ну а если капитан в ближайшие пару дней только и сможет, что помахать нам ручкой с того берега, так ведь это совсем неплохо, верно ведь?

Но, несмотря на шуточки, они все еще относились к Деррону с долей подозрения: кто его знает, а вдруг он разведчик какой-нибудь крепко сколоченной банды? Они не сказали ему, сколько именно солдат оказались отрезанными на этой стороне реки, когда охранявшийся ими мост рухнул. Деррон, разумеется, не стал разузнавать это. Должно быть, небольшая кучка.

Он спросил, много ли здесь еще народу, кроме солдат.

– Не-а, – ответил один. – Только один старый дворянин – это его карета там, и слуга, и кучер. Да еще пара монашков. Пустых келий полно, сэр, выбирайте любую. Все одинаково сырые.

Деррон пробормотал слова благодарности и вышел в сводчатый коридор, куда выходили пустые дверные проемы келий. Ему любезно посветили фонарем. Он вступил в одну из келий – свободную, как ему сказали. У задней стены стояла деревянная лежанка, которую еще не изрубили на дрова. Деррон сел и принялся стягивать хлюпающие сапоги. Солдат с фонарем удалился.

Сняв сапоги и поставив их сушиться, Деррон вытянулся на деревянной койке, положив под голову мешок с вещами, накрывшись сухим плащом, который достал из мешка, и пристроив посох так, чтобы он был под рукой. Он по-прежнему не чувствовал, что достиг своей цели и наконец-то попал в Ойбогг. Смерть Эмлинга казалась чем-то нереальным. Тот факт, что сам Винчент Винченто во плоти находится всего в нескольких метрах от него и что, возможно, именно он, один из отцов современного мира, храпит там, дальше по коридору, тоже не производил особого впечатления.

Лежа на жесткой деревянной койке, Деррон коротко доложил сектору обо всем, что произошло вплоть до настоящей минуты. Потом начал засыпать – он действительно устал. Звук дождя убаюкивал. Он все равно не увидит Винченто до утра… Засыпая, Деррон подумал: как странно, что ему не хочется думать ни о миссии, с которой его отправили сюда, ни о своей личной мечте – возвращении, ни о странной заминке с петлей времени, ни о гибели Эмлинга, ни об угрозе со стороны берсеркера… Только шум дождя и свежесть невероятно чистого воздуха. Это было воскрешение…

Из дремоты его вырвало гудение сигнала за ухом. Деррон тотчас же пробудился и поднес к подбородку резной клин.

– Одегард, нам наконец удалось немного разобраться в этих смазанных линиях на экранах. Внутри и вблизи монастырского комплекса мы насчитали четырнадцать жизненных линий. Одна из них, разумеется, ваша собственная. Другая – линия Винченто. Еще одна, похоже, принадлежит нерожденному ребенку: знаете, такой размытый пунктир.

Деррон поерзал на своей койке. Ему было на удивление уютно. Дождь на улице ослабевал.

– Так, давайте посмотрим, – пробормотал он вполголоса. – Я, Винченто, двое его слуг, двое солдат, которых я видел. Это шесть. Два монаха, о которых мне говорили. Итого восемь. Значит, остается еще шесть. Вероятно, еще четыре солдата и их боевая подруга, которая понесла ту пунктирную линию, хотя она ей вовсе ни к чему… Стоп. Один солдат вроде бы говорил, что девчонок здесь нет. Ладно, разберемся. Вы, видимо, предполагаете, что один из людей, что здесь находятся, не имеет жизненной линии – а значит, он или она должен оказаться нашим берсеркером-андроидом.

– Именно так.

– Ладно, завтра пересчитаю их по головам и… Погодите!

В темном дверном проеме кельи Деррона шевельнулась какая-то тень. Монах в капюшоне. Лица не разглядеть. Он шагнул в келью и остановился.

Деррон застыл. Ему вспомнилась ряса, которую сняли с трупа Эмлинга. Он схватился за посох. Но он не рискнет им воспользоваться, пока не будет уверен… А ведь в этой тесной келье берсеркер запросто может вырвать у него посох и сломать его прежде, чем Деррон успеет прицелиться…

Монах постоял на пороге. Потом что-то пробормотал – видимо, извинился за то, что ошибся дверью. И исчез в темноте, так же бесшумно, как появился.

Деррон все еще лежал, приподнявшись на локте, сжимая в руке бесполезное оружие. Опомнившись, он рассказал сектору о случившемся.

– Запомните, он не посмеет убить вас там. Поэтому не стреляйте, пока не убедитесь, что это он.

– Понятно.

Деррон медленно улегся на койку. Дождь утих. Блаженное спокойствие ушло. Воскрешение оказалось иллюзией…

Винченто проснулся от чьего-то прикосновения. Он обнаружил, что лежит в темноте, на сырой соломе; вокруг – голые каменные стены. В первый момент его охватил ужас. Худшее уже случилось! Он в темнице Защитников! Когда ученый увидел склонившуюся над ним безликую фигуру монаха, его ужас усилился. Винченто хорошо видел его в лунном свете, проникавшем через крошечное оконце, – дождь, видимо, перестал идти…

Дождь… Ну да, конечно, он еще не доехал до Священного Града! Суд еще впереди. Винченто испытал громадное облегчение и даже не рассердился из-за того, что его разбудили.

– Что вам нужно? – прошептал он, садясь на койке и натягивая на плечи дорожный плед. Слуга Винченто, Уилл, по-прежнему храпел, свернувшись калачиком на полу.

Лица посетителя не было видно под капюшоном.

– Мессир Винченто, – произнес он замогильным шепотом, – приходите завтра утром в собор. На перекрестье нефа и трансепта[7] вас будут ждать добрые вести от ваших высокопоставленных друзей.

Винченто стал переваривать новость. Что, если Набур или, скажем, Белам прислали ему тайное заверение в благополучном исходе дела? Возможно. Но скорее, это ловушка, подстроенная Защитниками. Человеку, вызванному на суд, не полагается обсуждать такое с кем бы то ни было…

– Добрые вести, мессир Винченто! – повторил монах. – Приходите один. Если вас не встретят, подождите на перекрестье нефа и трансепта. И не пытайтесь выведать мое имя или разглядеть мое лицо!

Винченто хранил молчание, решив не поддаваться ни на какие провокации. А вошедший, передав послание, растаял в ночи.

В следующий раз Винченто пробудился от приятного сна. Он снова был у себя на вилле, в поместье, пожалованном ему городским сенатом, – лежал в своей собственной постели, прислонившись к теплому и уютному боку любовницы. На самом деле эта женщина давно ушла от него – в последнее время женщины его почти не интересовали, – но поместье осталось. Ах, если бы только церковники отпустили его, позволив с миром вернуться домой!

На этот раз Винченто пробудило прикосновение