Читая Булгакова - Илья Бровтман

Морфий

Размышления доктора Полякова

Сегодня мне безумно повезло.

Парю как белый аист над планетой.

Как будто за спиной моей крыло.

Хотя сегодня далеко не лето,

И на дворе февраль, но мне тепло.

Я чувствую себя на сто процентов,

Готов принять пол сотни пациентов.

Пять операций выдержать готов,

А также принять дюжину родов.

В крови моей прилив адреналина,

От сделанной инъекции морфина.

Неужто я и вправду наркоман,

И не могу прожить без этой дряни?

Судьба загнала в сладостный капкан

Коварных необузданных желаний,

Бальзам волшебный для душевных ран.

Я весел был, и обожал пирушку,

Пока однажды не попал в ловушку.

Когда удалось морфием с трудом,

Снять очень сильный болевой синдром.

Игла спасла, вонзаясь в ягодицу.

Вот так я стал слугой послушным шприцу.

Хотелось бы навек сойти с иглы,

Не быть рабом у белого кристалла.

Избавиться от этой кабалы,

Чтоб кости постоянно не ломало,

Но разорвать не просто кандалы.

Будь проклят тот вассал исчадья мрака,

Кто догадался сок извлечь из мака.

Хоть алый, взор, ласкающий цветок,

Избавить от страданий многих смог.

Лечу к погосту как на паровозе,

Всё время, только думая о дозе.

Мне дела нет до прелестей девиц.

Тоска меня съедает как гангрена.

Но вот наполнен мутной влагой шприц,

Игла проворно проникает в вену,

И сразу яркий свет из-под ресниц.

Вот я парю, мечтами окрылённый,

Во всех девиц, прекрасных дам влюблённый.

Хочу сжимать в объятьях нежный стан,

Как ловелас, жуир и донжуан.

Амур своей стрелой пронзает сердце,

Играют лиры марш мажорным скерцо.

Но вот уходит в прошлое мажор.

Звучат минором траурные ноты,

Играя несмываемый позор.

Нет кроме дозы никакой заботы.

Крадусь в аптеку как багдадский вор.

Блестящую стекляшку как сорока,

Хватает раб смертельного порока,

Упрятав в свой укромный уголок.

И нет меня, есть только порошок.

Я словно джин из лампы Аладдина,

Вассал несчастный властного морфина.

Мне не поможет ни один мудрец,

Дающий очень ценные советы.

Я знаю: приближается конец.

К виску приставлю дуло пистолета.

Прими в свои объятия Творец.

Поведаю потомкам, умирая,

Что морфий подарил мгновенья рая.

А между ними был кромешный ад.

Я, ощущая преисподней смрад,

Шагну в гиену огненную смело.

Скорее бы. Твой выход, парабеллум.

Размышления доктора Бомгарда

Не может врач работать без души.

В таёжной, Богом проклятой, больнице,

Особенно живя в такой глуши.

Есть пациенты не в одной столице,

И убегать, отсюда не спеши.

В углу медвежьем вечно непогода,

А я обязан здесь прожить три года.

Вокруг одни леса, хоть волком вой,

И вечный спутник комариный рой.

Зимой мороз, сугробы по колено,

А летом снегу грязь идёт на смену.

В тайге не стоит одному гулять.

На сотни вёрст коварная трясина,

И не надёжна под ногами гать.

Сюрприз опасный за любой осиной,

Обманчиво блестит речная гладь.

Глядишь, луга прибрежные затопит.

Наверно в министерстве недотёпы.

В такую глушь забросить москвича,

Но нету лучшей школы для врача.

Наверно после этого этапа

Я стану настоящим эскулапом.

Посёлки, деревеньки, хутора.

Меня по всем селениям носила,

Весь день до ночи, а потом с утра

Телега и уставшая кобыла,

По деревням, заимкам и дворам.

Судьба меня заваривала круто,

А я парнишка после института,

Спасаю, как могу таёжный мир.

Из инструментов трубка и клистир,

Медикаменты: только склянка йода,

Вот и старайся, принимая роды.

Вокруг меня седые мужики,

А я обычный городской мальчишка.

От знаний эти люди далеки.

Профессор мой — потрёпанная книжка,

И мне учить их вроде не с руки.

Дремучие и грубые невежды,

Но смотрят на меня с такой надеждой.

Слезою горькой борода блестит,

А у его ребёнка дифтерит.

Потом суёт лесных грибов корзину,

И благодарен за спасенье сына.

За этот тёплый благодарный взгляд

Готов забыть о городской квартире,

Каток, музей, театр, зоосад.

Привыкну к щелям в уличном сортире,

И сумраку нетопленных палат.

Я знаю, что не зря промчались годы.

Есть счастья миг, когда приняты роды,

Лежит в моих ладонях херувим,

А роженица именем моим

Младенца первородного назвала.

По отчеству с почтеньем величала.

Хоть путь мой в медицину был не прост,

Я сдал экзамен этот на отлично.

На голову теперь стал выше рост,

Чем у друзей из клиники столичной.

Сейчас я настоящий диагност.

Наверно все кудесники спринцовки

Должны пройти такую подготовку,

На пару лет, покинув отчий дом.

Иначе невозможно стать врачом.

Теперь я очень чётко понимаю:

Не зря я грязь месил в таёжном крае.

Багровый остров

Размышления лорда Гленарвана

Я задаю себе простой вопрос:

Как могут жить свободно эфиопы,

Пить огненную воду, есть кокос,

И не считаться с мнением Европы?

Смотреть на это тяжело без слёз.

Куда и как идти решают сами,

Их не мешает воспитать кнутами.

Пускай поймут, почувствуют спиной,

Что значит быть свободною страной,

Не подчиняясь Англии великой.

Я вспоминаю, сколько было крика,

Когда застыл на якоре фрегат.

Я приказал готовиться к вторженью.

Послал на берег полчища солдат,

Чтоб привести их сброд к повиновенью.

Никто из них не смог приплыть назад.

Все сгинули на острове проклятом.

За что пропали бедные ребята?

Придётся войско новое послать,

Иначе доведётся признавать,

Что мы сильны лишь грозными словами,

И  спасовали перед дикарями.

Как можно допустить такой позор?

Перед врагом склониться на колено.

Пожалуй, не бывало до сих пор,

Чтоб била нас толпа аборигенов.

Потомки будут ставить нам в укор

Пустой поход, затеянный для славы,

Приведший к унижению Державы.

Победу не труби, идя на сечь,

Пока из рук врага не выбил меч.

Закончится ничем война любая,

Когда врага ничуть не уважаешь.

Не думай, что противник твой осёл.

Он  вступит в схватку лютую с тобою,

На пепелища городов и сёл,

Смотря, что ты оставил за собою,

Когда к нему непрошенный пришёл.

Но я другое разуметь не в силах:

Зачем сопротивляются гориллы?

Ни пяди не хотят отдать земли,

Ни дно пустили наши