Читая Булгакова - Илья Бровтман

class="v">Есть в мире два десятка человек,

Читавшие трактаты про лягушек.

Так специфичен просвещенный век.

А сколько новых просек и опушек,

Для этого расчистил дровосек.

Но эти неуместные примеры

Нас могут снова привести в пещеру.

Немало было пользы для людей,

Когда смотрел на небо Галилей.

Без знаний не освоить океаны,

И в небо не поднять аэропланы.

Но человек, что в руки не возьмёт,

Оружием становится мгновенно.

Аэроплан готовится в полёт —

Пилот в мундире с выправкой военной,

Свой лайнер превращает в бомбомёт.

Друг с другом люди в вечной перепалке,

С тех пор, как первый враг сражён был палкой.

И сердце профессуры не щемит,

Изобретая порох и «иприт».

Приходиться отметить с сожаленьем:

Наука у убийства в услуженье.

Размышления председателя Рокка

Я ногу повреждённую тяну,

И ноет пострадавшее колено.

Ложится ужас мне на седину,

Когда я вспоминаю эту сцену,

Как страшный гад глотнул мою жену.

А я, оцепенев, стоял не в силах

Хоть чем-то подсобить в то время милой.

Я умирая, буду помнить крик,

Который услыхал в тот жуткий миг.

В чём бедная супруга виновата?

За что такая страшная расплата?

Возможно, виноват я в этом сам,

Берясь за то, в чём мало разбирался.

Такое дело мне не по зубам.

Я этому, увы, не обучался,

И не хотел внимать профессорам.

Я думал это проще русской печки,

И не нужны заумные словечки.

Считал, что если есть в руке мандат,

То будет непременно результат.

Я оказался глупым дилетантом.

Мне это всё напомнило Антанту.

Когда поднял народы Красный луч,

Они ползли на нас как эти гады.

Казалось, что кулак их так могуч,

Что против них не может быть преграды,

И не спастись от этих чёрных туч.

Однако, окрылённые идеей,

Мы разгромили Белого злодея.

Привёз к победе Красный паровоз.

Идеи наши, как для змей мороз.

Исчезнут вскоре в мире буржуины,

Мы новый мир построим на руинах.

Могучей революции костёр,

Своим примером разнесём по свету,

Поставив очень тщательный дозор.

И больше никогда враги Советов

Не смогут нам послать куриный мор.

Уверен, с большевистским руководством

Мы быстро восстановим куроводство.

За руки, взявшись, двинемся вперёд,

И Партия к победе приведёт.

Настанет долгожданная победа,

И люди заживут без мироеда.

Размышления Альфреда Бронского

К сенсации летит мой тарантас.

Для репортёра новости — работа.

Пусть обыватель ненавидит нас,

Но чем сильнее горе у кого-то,

Тем больше от заметки резонанс.

Нас как волков голодных кормят ноги.

Нельзя пол жизни пролежать в берлоге.

Готов с пером и «Лейкой» репортёр,

Бросаться в прорубь, с гор или в костёр.

Гиены и шакалы падаль ищут,

А мы скандалы — это наша пища.

Сенсацию непросто отыскать.

Обычно люди закрывают шторы,

И двери, перед тем как лечь в кровать.

При посторонних не идут раздоры,

Ворованным не щеголяет тать.

Вот большинство скандалов и сенсаций,

Приходиться высасывать из пальцев.

На дне колодца истина лежит,

И плещется над нею толща лжи.

Не раскопаешь правду в мутной жиже.

Вот и берём что проще и что ближе.

А напиши про доброту людей,

Никто не станет покупать газету.

Что человек найти сумеет в ней,

Когда ты пишешь про стремленье  к свету?

Ему по нраву плут и прохиндей.

Какое необычное волненье,

Когда от страшных жутких преступлений,

Стекает кровь с газетного листа.

Причина здесь, по-моему, проста.

Народ обычно хочет быть хорошим,

Но все мы только люди, не святоши.

Мой грех, к примеру, пьянство и разврат,

И вдруг про ловеласа пишет пресса.

Становится отрадней во сто крат,

Что есть ещё блудливее повеса,

И я уже не очень виноват.

Узнав, что кто-то хапанул немало,

Жалеем, что так мало перепало.

Становится приятней воровать,

Узнав, что есть ещё циничней тать.

И оттого, что  репортаж про гниду,

Спокойнее живётся индивиду.

Размышления приват-доцента Иванова

В сырой земле лежит учитель мой.

Как жаль, что гениальная идея,

Мела своей нелепою метлой,

В могилу, загоняя корифея.

Надеюсь, там он обретёт покой.

Спокоен будет нрав его кипучий.

Судьба всегда охотится на лучших.

Что это было, злой коварный рок,

Или законный жизненный итог?

Что мы творим, стремясь к добру и свету?

Учёный должен размышлять  об этом.

Бывает, несказанно повезло.

Задумайся, законы открывая,

Гранит науки, расчленив кайлом,

Не смогут ли ученье негодяи,

Направить человечеству во зло.

Не сможет ли песчинка с высоты,

Лавиной стать неистовой толпы.

Бросая камень, вряд ли помним мы:

Толпа людей опаснее чумы.

Затопчет беспощадно сапогами

Порой того, кто запустил тот камень.

Пожалуй, только вечный ученик

Учёным называется по праву.

Науке, посвятив свой каждый миг,

Он должен игнорировать ораву,

Среди пробирок, микроскопов, книг.

Не стоит сыпать пепел на седины,

Рисуя неприглядные картины:

Во что твой дар употребил злодей.

Твоя задача вникнуть в суть вещей.

Увидит упоенье и признанье

Тот, кто раздвинул горизонт познанья.

Бег

Размышления генерала Хлудова

Стамбул, Берлин, Париж, Мадрид, Милан.

Мелькают города, мелькают лица.

И я как неразумный таракан,

Бегу и не могу остановиться.

Куда? Зачем? Не понимаю сам.

Я стал Иудой, беглецом, изгоем,

Хотя ещё недавно был героем.

И воевал, не ощущая страх.

Вся грудь в крестах, медалях, орденах.

Теперь я без сапог, мундир в заплатах,

В России, став персоною нон грата.

Погибла наша доблестная рать,

Когда с лавиной красною столкнулась.

Осталась только мятая кровать,

В коморке на окраине Стамбула,

И я на ней стараюсь размышлять.

Голодный, с пятидневною щетиной,

Пытаюсь докопаться до причины.

Когда произошёл в сознанье сдвиг,

И стал неуправляемым мужик.

Вдруг перестал бояться экзекуций,

И вздыбился, как конь от революций.

Утратив веру, взялся за топор,

Пытаясь сбросить кандалы и путы.

Мужик всегда был на расправу скор.

Ещё во времена «Великой смуты»,

Зажжён был непокорности костёр.

Крамола на Руси совсем не нова,

А начиналось всё от Годунова.

И до царя Бориса был бедлам.

Ушкуйники шалили по лесам.

Разбойный люд мог грабить по дорогам,

Но знали все, что Князь — наместник Бога.