Читая Булгакова - Илья Бровтман

Немало их, приверженцев химеры,

Кто не глазам, а вычисленьям верил.

Наверно до сих пор без чудаков,

Мы б палкой отбивались от волков.

Во все века безумцы шли на муки,

Во имя процветания науки.

Размышления Иоана Грозного

В Москве всё время суетливый бег.

Чудной, однако, оный век двадцатый.

Живёт без Бога в сердце человек,

А захватил кремлёвские палаты

Суровый сын Кавказа и абрек.

Семинарист без племени и рода

Велел себя считать отцом народа.

Безбожник, плут, пройдоха, пустозвон

Уселся без помазанья на трон.

Страною правит по закону стаи,

А чернь его за князя почитает.

Он словно волк — угрюм и нелюдим,

Ничем не выделяющийся в стае.

Суровыми дорогами гоним,

Безжалостен, завистлив, кровожаден.

Малюта ангел по сравненью с ним.

Не знающий ни боли, ни пощады.

Ломающий устои и преграды.

Безжалостный и к другу, и к врагу.

Готов любого изогнуть в дугу.

Бросается в реку, не зная брода,

А подданных считает кучей сброда.

Способен только запугать народ,

Петлю, сжимая на несчастной шее.

Каков в церквушке поп, такой приход,

Но управлять страною не умеет

Дорвавшийся до власти сумасброд.

Построить нужно мастеру умело

Любое ремесло, любое дело.

Во всём мы ищем правильный подход.

Печник неверно сложит дымоход,

И люди могут угореть от печки.

Как правильно бельё стирать на речке,

Рассказывает прачке генерал.

Петух вокалу учит канарейку.

Баб на сносях напутствует капрал,

А обучать берётся белошвейку,

Тот, кто иглу ни разу не держал.

Вот так же управление Державой

Нелёгкое божественное право.

Все знают, как страною управлять,

А Государство это вам не рать.

И глупо ожидать, что все приказы,

Исполнят люди в точности и сразу.

Коль судном никогда не управлял,

А лишь о приключениях мечтаешь,

Не сможешь крикнуть с мостика «Земля».

И если навигации не знаешь,

Не становись к штурвалу корабля.

Зачем поклажу взваливать на плечи,

Которая способна покалечить.

Сказать, способен только остолоп,

Что править может каждый углекоп.

Трон захватить горняк сумеет даже,

Но не отмыть потом страну от сажи.

А как держать в повиновенье люд

Без батогов и  без булатной стали.

Народ покорен, если видит кнут.

Меня не даром Грозным называли,

Я тоже был порой довольно крут,

И часто дыбой потчевал смутьянов,

Болтающих по злобе или спьяну.

Рукой могучей должен править князь.

Для этого Господь даёт нам власть.

Ведь даже жеребца или кобылу,

Взнуздать не просто, не имея силу.

Вот только не пойму я, хоть убей,

Как можно удержать в повиновенье

Огромное количество людей,

Не допуская их грехопаденье

Без Бога, без попа и без церквей.

Как удержать в ежовых рукавицах

Того, кто божьей кары не боится?

Наверно есть волшебные слова

Страшнее чем кипящая смола.

Как можно жить на свете, не мечтая,

О вечном наслажденье в кущах рая?

Смотрю, прошло почти пять сотен лет,

Как жил и правил волею небесной,

А изменений в нашем царстве нет,

В Московии любимой, если честно,

Всё так же правят плётка и стилет.

Всё так же стонут под ярмом холопы,

И ползают задворками Европы.

Вот только нет покорности в глазах,

А только безотчётный жуткий страх.

И божьей милосердности не видно.

Мне за потомков больно и обидно.

Правитель должен подданных любить,

Но царь всегда невольник у гордыни.

Всегда тонка его терпенья нить.

Я тоже был безжалостен к вражине,

И приходилось головы рубить.

Бывали даже дыбы и остроги,

А пряников в казне не так уж много.

Не просто править миром и добром,

Плебеи норовят обгадить дом.

Чуть недосмотришь грязными лаптями,

Пройти стремятся мытыми полами.

Как только наполняется казна,

И хочешь что-то сделать для народа,

Приходят голод, мор или война,

Неурожай, паршивая погода,

И хлеб в амбар засыпан не сполна.

А там где мало зёрен для помола,

Мгновенно начинается крамола.

Где глад терзает скудные дворы,

Берутся мужики за топоры.

Приходится прибегнуть к казни лютой,

А как иначе урезонить смуту.

Пытался милосердным быть порой,

Да править справедливо и по праву.

А властвовать не жёсткою рукой.

Но видно люду это не по нраву,

Едва не поплатился головой.

Я смолоду ещё успел заметить,

Что люди наши, словно малы дети.

Нагадят и стремятся в уголок.

Для этого религия и Бог.

Коль за грехи боятся, будут ада,

И тайной экспедиции не надо.

А наша вера ох как хороша,

Ведь в жизни искушений очень много.

Знаменьем освящай себя, греша,

Покайся перед милостивым Богом,

Глядишь, и спасена твоя душа.

Прислушивайся к божьему закону,

И «Отче наш» читай перед иконой.

А с бабой не сдержался от утех,

В Соборе отмоли свой плотский грех.

А если довелось украсть полтину —

Дай нищему на паперти алтыну.

А как живут те, кто не ходит в Храм?

На что им уповать в сей жизни бренной?

Они живут с грехами пополам.

Неистовы, нахальны, не смиренны,

Подобно крокодилам и волкам.

Тот, кто покой не ищет в лоне веры,

Прекрасная мишень для Люцифера.

В плену страстей им бедным невдомёк,

Как нужно жить, чему нас учит Бог.

Грызут калеку нищего хромого,

И нету ничего у них святого.

Совсем иное дело царский стол.

Помазанный Всевышним на иконе,

Ты должен стукнуть посохом об пол,

И помнить, что не должен быть на троне

Безвольный скоморох и балабол.

Суровость и жестокость, где граница?

Не ведает никто в любой столице.

Ведь к грешникам бывает очень строг

Порою даже милостивый Бог.

Понять его нелёгкая задача,

А самозванцу осознать — тем паче.

Размышления Ивана Васильевича Бунши

Я важная персона — управдом.

За что-то невзлюбил меня Булгаков.

Мой персонаж вставляет в каждый том.

Он контрреволюции «писака»,

И не совсем вменяемый притом.

Не знаю, что стучит он на машинке.

Наверное, на соседей анонимки.

А что ещё писать, способен он?

Читал я как-то гнусный фельетон.

В нём где-то не прописанный на Пресне

Кобель играет матерные песни.

Вот в чём писатель, несомненно, прав,

Кричат об этом все его страницы,

Что все законы логики поправ,

Стремятся без прописки жить в столице.

Такой уж у людей прескверный нрав.

Для них, что управдома возмущает,

Пустое слово — книга домовая.

Ведут, кого попало в свой покой,

Назвав её гражданскою женой.

Одна