Зов Гималаев. В поисках снежного барса - Билл Крозье

благословил нас на успешное и безопасное путешествие. Мы разложили снаряжение вокруг чортена, выстроенного из камней с ледника. На наспех устроенный алтарь возложили подношения: немного воды, риса и даже пива. Монах пел свои песнопения десять минут, а после велел нам трижды поклониться и подбросить в воздух горсть цампы, ячменной муки, в которой мы знатно измазались.

Несмотря на молитвы монаха и трек по Восточному Ронгбукскому леднику, план взобраться на Лхакпа-Ри не увенчался успехом из-за плохой погоды.

* * *

На следующий год, в сентябре 2007 г., я возвратился в Ронгбук, на сей раз в компании кузена Фила. Мы направились в продвинутый базовый лагерь, надеясь всё-таки взобраться на Лхакпа-Ри. Поскольку в следующем августе планировались Олимпийские игры, китайское правительство вовсю привечало туристов. Мы оплатили ещё одно посещение Дрепунга, а также собирались в Серу, Поталу и Джоканг. Власти привели в порядок туристический маршрут от Лхасы до базового лагеря Эвереста: Тибет должен предстать перед иностранцами «в лучшем виде».

Когда наша группа остановилась на ночь в Шегаре, рядом со знаменитой Шегар-Дзонг (по-тибетски – «Белая хрустальная гора»), мы с Филом отважились свернуть с проторённой дороги. Снимки крепостных стен и монастырских зданий, ползущих по крутому скалистому склону до самой вершины, – жемчужина в работе фотографов, сопровождавших экспедиции на Эверест 1922 и 1924 гг. На чёрно-белых фотографиях, иногда раскрашенных вручную, были запечатлены выбеленные монастырские стены, возведённые в 1266 г. В монастыре жили тогда около трёхсот монахов. В 1960-х гг., во время так называемой культурной революции, народно-освободительная армия Китая полностью разрушила монастырь.

Мы с Филом вышли из города и принялись карабкаться по склону среди руин. Нас встретил молодой монах, который посоветовал нам посмотреть остатки гомпы. Главный двор обрамляли сотни молитвенных флагов, но само здание казалось заброшенным. Все молитвенные барабаны грязные: после многих тысяч вращений краска с них слезла. Занавески, покрывавшие главный вход в гомпу, были до того засалены, что вышивку разглядеть не удалось. Левая занавеска, прибитая к двери верхними уголками, едва держалась. Внутри тускло горели две электрические лампы. Масляные светильники были пусты. На алтаре не нашлось ни обычных торм (фигурок из масла и муки), ни еды, ни питья, ни денег – никаких подношений. Крыша над правой стороной здания прохудилась, и в ней зияла дыра шириной в метр. Этот монастырь в олимпийскую программу не входил. Его бросили на произвол судьбы и обрекли на неотвратимое разрушение.

А вот дорогу к базовому лагерю знатно улучшили, и Ронгбук, кажется, процветал. Как и в прошлый раз, я видел монахов и монахинь, несущих с маленьких полей в окрестностях монастыря плоды урожая. Белый чортен, гордо стоящий на фоне Северной стены Эвереста, украшали молитвенные флаги. Однако приготовления к Олимпиаде подразумевали и строительство большого барака в базовом лагере, предназначенного для китайской полиции и военных, – прямо у поляны, где обычно встают лагерем альпинисты.

Подъём на Западный Ронгбукский ледник выдался таким же живописным, как в прошлый раз: мы любовались огромными ледяными шипами, которые называются «снега кающихся», и в любом пейзаже доминировала Северная стена. Между тем выпал свежий снег, и в продвинутом базовом лагере нас окутало облаком снежной крошки – то были остатки лавины, сошедшей на северном склоне Чангзе. Опять условия не позволяли нам подняться на Лхакпа-Ри. Проведя две ночи в продвинутом базовом лагере (6400 метров), мы спустились тем же путём вниз, в обычный базовый лагерь, и оттуда отправились в поход по новой дороге в Катманду.

Год спустя, прямо накануне Олимпиады, я прочёл шокирующую историю: всего через несколько недель после нашего визита в Дрепунг некоторые монахи начали протест. Они всего-навсего белили стены старой резиденции далай-ламы в Дрепунге – вот только занимались они этим в тот самый день, когда Его Святейшество получил Золотую медаль Конгресса в Вашингтоне. Ремонт восприняли как знак поддержки далай-ламы, и нескольких монахов арестовали. Через несколько месяцев, 10 марта 2008 г., была сорок девятая годовщина Тибетского восстания 1959 г. – далай-лама тогда бежал в Индию, вспыхнули народные волнения и тысячи жителей Лхасы погибли под пулями народно-освободительной армии. И вот, в годовщину этих событий, триста монахов из Дрепунга устроили мирный протест, отправившись маршем на Лхасу. Это сочли уж слишком очевидной провокацией, да ещё на виду у всего мира, накануне Олимпийских игр. Ситуация вышла из-под контроля. Считается, что тогда погибли двадцать два человека. Многих арестовали. Сорок два монаха получили от двух до пятнадцати лет тюрьмы, а монастырь Дрепунг несколько месяцев фактически не действовал.

6. Снова Тибет

2010 г. ознаменовался треккингом к озеру Тиличо, который предприняли мы с кузеном Филом и моим другом Джо Бонингтоном. Так мы решили отметить пятидесятую годовщину восхождения на Аннапурну II (7937 метров), которое совершил отец Джо, Крис. И Крис действительно отправился с нами – в бодром возрасте семидесяти пяти лет.

Отец Джо был превосходный рассказчик и обожал кормить нас байками о своих экспедициях. Он прекрасно помнил восхождение на Аннапурну II в 1960 г. В своём старом базовом лагере он рассказал нам, как прибыл на это самое место пятьдесят лет назад: «Когда мы пришли в Мананг, нам ясно дали понять, что носильщиков-гурунгов не потерпят: если те задержатся в деревне ещё на сутки, им несдобровать. Гурунги наши были бхотия. В Мананге, между прочим, было нигде не видать европейской одежды: люди все ходили в тибетских сапогах и покрывались шкурами. Почти не мылись. Ну женщины мылись, а мужчины – ни-ни. Мы тогда из Мананга отправились к подножию с новыми носильщиками. Подошли к тому берегу реки и пересекли её повыше, чем здесь: тогда был март и здесь была куча снега. А наши носильщицы прошли с нами до самого базового лагеря. У меня и фотокарточка есть: тибетские женщины, в этих своих сапогах, по колено в снегу, поднимаются вон по тому гребню, – он указал на место прямо над нами. – И вы тут говорили о чём-то, а я вспомнил, что у одной женщины ребёнок спал на руках: ей нужны были деньги, так что она тащила двойную ношу – наверное, килограмм пятьдесят!»

Мы пришли на место по так называемому Кольцу Аннапурны, треку, ведущему вокруг горы. Добравшись до Мананга, Фил и я отправились бродить по окрестностям. Оказалось, у Мананга есть старая половина и новая половина. В центре поселения стояла гомпа, и оттуда доносились песнопения. Подойдя к двери, мы увидели, что церемония в самом разгаре. Монахи в красных одеждах стояли в два ряда один напротив другого, и из разукрашенных дверей лилось сущее многоголосие: пение, бой барабанов,