Красный газ. Россия и возникновение энергетической зависимости Европы - Пер Хогселиус

К этому времени уже были построены дорогостоящие газопроводы, пересекающие железный занавес, и газ из Советского Союза мог поступать во многие европейские страны. Главную задачу теперь видели в масштабировании газовой системы. В 1973–1974 гг. Европа переживала шок в связи с введенным арабскими странами нефтяным эмбарго, драматическим ростом цен на нефть, а также все большей непредсказуемостью нефтяного рынка. Это стимулировало европейские страны к диверсификации получения энергоресурсов с точки зрения как видов топлива, так и географии источников. Забота об окружающей среде также способствовала росту популярности природного газа. Имелись некоторые опасения, что Советский Союз может оказаться таким же ненадежным партнером, как и ОПЕК, однако, по мнению большинства акторов, советский природный газ был, скорее, решением проблемы, нежели частью проблемы.

Тем странам, которые к этому времени заключили контракты с Советским Союзом и уже начали импортировать советский газ, теперь было гораздо легче вести переговоры, чем в 1960-х гг. Доверие, установившееся в процессе более раннего сотрудничества, оказалось бесценным капиталом в условиях новой, более турбулентной энергетической эпохи. Новым потенциальным импортерам, в первую очередь Швеции, Швейцарии, Бельгии и Испании, а также Нидерландам и США, не удалось договориться с Москвой, хотя они и проявляли большой интерес к советскому газу. Помимо импорта самого советского газа большим благом для стран Западной Европы считались поставки газа из Ирана, который транзитом транспортировался через Советский Союз. В 1975 г. Германия, Австрия и Франция заключили с Москвой и Тегераном трехсторонний договор «о переключении», согласно которому Иран обязывался поставлять крупные объемы газа в СССР, а Советский Союз, в свою очередь, должен был транспортировать соответствующие объемы в страны Западной Европы. Затем начались переговоры по вызвавшему серьезные споры ямальскому проекту, стартовавшему в 1978 г. Они завершились заключением ряда двусторонних соглашений, большая часть из которых была окончательно подписана в 1981–1982 гг. В то время как реализация трехсторонней сделки сорвалась в связи с разразившейся в Иране революцией, ямальский проект продвигался согласно плану, что позволило более чем вдвое нарастить объемы, оговоренные в ранее заключенных контрактах. Однако в результате всплеска новой волны холодной войны в начале 1980-х гг. ямальская сделка приобрела весьма неоднозначный характер. США, которые до сих пор не высказывали возражений против импорта советского газа в Европу, теперь начали активно противодействовать амбициозному ямальскому проекту, всячески пытаясь помешать или хотя бы оттянуть его реализацию. Правда, добиться этого им не удалось.

На последнем, четвертом этапе европейским газовым импортерам пришлось адаптироваться к тому факту, что восточноевропейская коммунистическая система рухнула, а Советский Союз перестал существовать. Затем последовал период организационного и институционального хаоса. Внезапное появление новых транзитных стран— Украины, Беларуси и Молдовы – привело к еще большей уязвимости газовой системы в целом. Вместо того чтобы попытаться уменьшить зависимость от российского газа, Западная Европа решила найти способ управлять этой зависимостью. Одновременно с этим продолжалось обсуждение вопроса о значительном увеличении объемов импорта. Европейцам казалось, что постсоветский политико-экономический кризис имеет временный характер. Однако на самом деле он оказался хроническим. Импортеры прилагали все усилия, чтобы способствовать его разрешению, но их попытки не дали особых результатов. Главной причиной, обусловившей ряд вынужденных остановок в поставках российского газа в новые транзитные страны, была неспособность установить стабильный режим для исполнения контрактных обязательств при торговле газом между бывшими советскими республиками. Эти события оказывали косвенное влияние и на Западную Европу. Стараясь найти выход из сложившейся ситуации, Россия совместно с западными импортерами активизировала усилия по созданию новых транзитных маршрутов. Больше всего споров вызывал газопровод, проложенный по дну Балтийского моря, который непосредственно соединял Россию и Германию.

Поразительно, но ни возврат к политике холодной войны в 1980-е гг., ни распад Советского Союза в 1991 г. не оказали существенного влияния с точки зрения количества на дальнейшее расширение и развитие газотранспортной системы в целом. Ни революция в Иране, ни второй шок нефтяных цен, ни вторжение СССР в Афганистан, ни кризис 1981–1982 гг. в Польше, ни новая политика конфронтации, проводимая Рейганом в отношении Москвы, – ни одно из этих кризисных международных событий не могло помешать странам Западной Европы самым радикальным образом увеличивать объемы импорта советского газа в период 1980-х гг. Точно так же падение Берлинской стены, распад СССР на 15 независимых государств, а также обстановка полного институционального и экономического хаоса, сложившаяся в бывшей «красной» империи, не смогли замедлить развитие газотранспортной системы Восток – Запад. Объем импорта продолжал увеличиваться, разрабатывались проекты новых газопроводов. Этот непрерывный процесс позитивного развития выглядит особенно удивительным, если вспомнить, что начиная с 1980-х гг. на Западе он сопровождался все более сильным протестом против зависимости от СССР и от России, с которым выступали влиятельные акторы в различных европейских странах. С точки зрения долгосрочной стабильности газотранспортная система Восток – Запад к 1980-м гг. получила сильнейший «толчок» для дальнейшего развития.

Тогда откуда шел этот толчок? Почему советские и западноевропейские акторы считали своей первостепенной задачей создание транснациональной газовой системы? Что заставило их сделать первые шаги в эту неизведанную и, очевидно, рискованную область? Почему они не воспользовались примером создателей электрических систем, которые по политическим и военным причинам развивали по обе стороны железного занавеса независимые друг от друга восточноевропейскую и западноевропейскую электрические сети, практически не взаимодействующие между собой? На основе истории, рассказанной в этой книге, ниже я пытаюсь рассмотреть эту интригующую проблему сначала с точки зрения СССР, а потом с точки зрения Западной Европы.

Энергетическое оружие: реальное и воображаемое

Вопрос о том, приобрела ли Россия «энергетическое оружие» благодаря экспорту природного газа, если да, то в какой степени, и использует ли она это оружие на практике, стал предметом бурных дебатов, которые начались в связи с неоднократными газовыми кризисами, происходившими в постсоветский период. Удивительно, насколько различные мнения были высказаны по этому поводу разными аналитиками. Впрочем, все они сходились в одном: в объективной реальности энергетическое оружие не существует (или не всегда существует), однако мы, наверное, сможем постичь его природу, если рассмотрим его как некий социальный конструкт. Говоря иначе, было бы, наверное, полезным представить себе, что энергетическое оружие существует только в той степени, в которой мы верим в его существование. Таким образом, во главу угла следует поставить не объективную реальность, а наше восприятие. Не так важно, являлся ли советский/российский газ «реальным» энергетическим оружием. Гораздо важнее то, что акторы, участвующие в импорте газа, были вынуждены признать для себя «воображаемое» существование этого оружия. Важно понимать, что русское энергетическое оружие («реальное» или «воображаемое») всегда оказывало вполне конкретное влияние на деятельность по созданию газотранспортной системы, включая такие аспекты,