Красный газ. Россия и возникновение энергетической зависимости Европы - Пер Хогселиус

начала были обречены на провал. Кроме того, жесткие обсуждения цены на первых переговорах с Ruhrgas в 1969 г. чуть было не разрушили планы ФРГ по импорту советского газа. ÖMV, со своей стороны, подверглась суровой внутренней критике за то, что согласилась на поставки советского газа по слишком высокой цене. Москва изменила свою ценовую политику лишь в 1980-х гг. Советская сторона согласилась на уступки, для того чтобы по максимуму использовать недавно построенный экспортный газопровод Уренгой – Ужгород. Однако к этому времени режим газовой торговли между Востоком и Западом уже прочно установился. Ранее, на этапе установления экспортных отношений в 1960-е и 1970-е гг., СССР не был готов рассматривать цены, которые были бы значительно ниже тех, по которым продавали газ его конкуренты.

Гораздо большие экономические выгоды появлялись, благодаря тому что советский природный газ в целом стимулировал конкурентную динамику западноевропейского рынка газа. Импортеры хотели получать советский газ, потому что за счет поставок из СССР они могли бы отказаться от экономически невыгодной зависимости от поставщиков-монополистов. Прежде всего имелись в виду Esso – Shell group, которая контролировала экспорт голландского газа, и алжирская государственная нефтегазовая компания Sonatrach. На практике такие импортеры, как ÖMV, ENI, Ruhrgas и GdF, старались максимально использовать эту конкурентную динамику, ведя параллельные переговоры с несколькими потенциальными экспортерами. Так, например, ENI одновременно вела переговоры и с Советским Союзом, и с Нидерландами, пытаясь разжечь в них чувство соперничества. После того как компания Ruhrgas договорилась с советской стороной о заключении первого контракта, она сразу же потребовала пересмотра условий своего более раннего контракта по импорту голландского газа. Кроме того, эта компания одновременно искала доступ к алжирскому газу. GdF также вела параллельные переговоры и с СССР, и с Алжиром. Такая стратегия порой имела желаемый эффект, и, безусловно, Советскому Союзу принадлежит важная роль в повышении конкурентоспособности природного газа по сравнению с другими видами топлива и тем самым в увеличении популярности природного газа в Западной Европе. Однако на непростом начальном этапе формирования газотранспортной системы Восток – Запад сама идея ведения параллельных переговоров считалась довольно рискованной, поскольку могла нарушить позитивную атмосферу, установившуюся благодаря усилиям переговаривающихся сторон. Москва с самого начала подозревала, что западные компании были не столько заинтересованы в импорте красного газа, сколько хотели использовать переговоры между Востоком и Западом как рычаг давления в переговорах с другими потенциальными поставщиками. Что касается Западной Германии, то федеральное правительство было вынуждено вмешаться в переговоры компании Ruhrgas с Советским Союзом, заверив советскую делегацию в искренности германских намерений и стремлении германской стороны заключить контракт.

Еще одна причина, по которой западноевропейские страны проявляли интерес к советскому газу, состояла в том, что импорт газа давал новые экологические возможности. Этот аспект, который считался важным с самого начала, со временем приобретал все большее значение. Советский газ, являясь более экологичным топливом, использовался для замены угля и нефти, а также в меньшей степени для замены атомной энергии. Ни Австрия (которая в 1978 г. приняла решение об отказе от ядерной программы в то время, когда только-только было завершено создание ее первого реактора), ни Италия (которая после чернобыльской аварии решила незамедлительно вывести из эксплуатации свои реакторы) не смогли бы это сделать, если бы у них не было возможности иметь доступ к крупным объемам советского газа. После аварии на АЭС Фукусима в 2011 г. российский природный газ начал играть аналогичную роль и для Германии. Таким образом, импорт газа с Востока воспринимался как способ решения общеевропейской экологической проблемы.

И наконец, по мнению западноевропейских акторов, потенциальный импорт природного газа из Советского Союза предоставлял еще и ряд политических возможностей. Австрия надеялась, что если она присоединится к советской газовой системе, то Кремль с меньшим раздражением будет относиться к ее попыткам сблизиться с ЕЭС. Коммунистическая партия Италии была позитивно настроена к газовой сделке, надеясь, что заключение контракта укрепит взаимодействие страны, в широком смысле этого слова, с мировыми ведущими коммунистическими державами. Акторы из ФРГ – В. Брандт и Э. Бар – полагали, что советский газ должен использоваться в качестве инструмента для реализации программы «новой восточной политики», разработанной германской социал-демократической партией. Брандт и Бар вполне осознанно хотели поставить Западную Германию в зависимость от СССР, ожидая, что это убедит Кремль в искренности намерений ФРГ развивать советско-германские отношения согласно принципам новой политики сближения. По всей вероятности, Франция также рассматривала систему газопроводов как эффективный способ укрепления в целом франко-советских отношений. Кроме того, в своих выступлениях на церемониях открытия практически всех новых газопроводов системы Восток – Запад представители правительств западноевропейских стран неизменно подчеркивали, что импорт советского газа способствует улучшению международного сотрудничества и взаимопониманию.

Учитывая тот факт, что различные акторы поддерживали импорт советского газа (или выступали против него) по разным причинам, не представляется возможным выявить первопричину или самый важный мотив, которым руководствовались западные страны при заключении газовых контрактов с СССР. Хотя западные акторы имели различные намерения и по-разному представляли себе, какую выгоду они могли бы получить, все они с одинаковым энтузиазмом расписывали открывающиеся перед ними перспективы, стремясь убедить других и мобилизовать на это команды единомышленников. Так, например, О. Шедля в первую очередь интересовали вопросы поставок и экономическая выгода, которую от этого получила бы Бавария. Бар, рассматривавший эту проблему с позиций Бонна, выступил в поддержку амбициозных планов Шедля, однако совершенно по иным причинам. Для него самым главным был политический эффект, который импорт советского газа мог принести ФРГ. Сторонники проекта приводили самые разные аргументы, которые на первый взгляд казались не связанными между собой. Бар объединил их в длинный список и перечислил все озвученные потенциальные выгоды от сделки с СССР, надеясь позднее использовать его для того, чтобы убедить других. Благодаря этому он смог привлечь на свою сторону представителей различных политических партий, а также крупных бизнесменов, тем самым уменьшив число противников этого проекта. Таким образом была создана сильная коалиция акторов.

Постепенно учимся доверять друг другу

Потенциальным западноевропейским участникам проекта было необходимо убедить самих себя и других, что рисками, связанными с импортом красного газа, можно управлять и поэтому эти риски вполне оправданны. При такой постановке вопроса первым делом нужно было научиться доверять намерениям советских партнеров. В некоторых случаях это было довольно легко, но в других – гораздо сложнее. Степень сложности определял такой фактор, как наличие или отсутствие у потенциальной страны-импортера налаженных связей с СССР, как политических, так и экономических. Австрия, Италия и Франция, так же как Финляндия и Швеция, оказались в