Красный газ. Россия и возникновение энергетической зависимости Европы - Пер Хогселиус

Кортунова определяли три главных мотивирующих фактора. Во-первых, он надеялся использовать экспорт газа в страны Западной Европы для того, чтобы мобилизовать все ресурсы и имеющуюся политическую поддержку для реализации амбициозного, но спорного проекта, разработанного его министерством и предполагавшего масштабное расширение внутренней газотранспортной системы. Во-вторых, он хотел укрепить авторитет и престиж советской газовой промышленности – в то время еще совсем молодой отрасли советского народного хозяйства, будущее которой еще было неопределенным. В-третьих, он мечтал объединить экспорт газа с импортом высококачественных западных стальных труб и современного газового оборудования, доступ к которым считался крайне важным ввиду хронических технических проблем и координационных сбоев, преследовавших внутреннее машиностроение и трубную промышленность.

Характерно, что некоторые советские акторы выступали против экспорта природного газа в страны Западной Европы, считая, что такая торговля несет гораздо больше рисков, чем экспорт сырой нефти или продуктов нефтепереработки. Для экспорта газа требовалась особая экспортная инфраструктура, которую вряд ли можно было использовать для альтернативных целей в случае, если бы Запад вдруг решил отказаться от газового проекта. Экспорт газа в принципе не может быть гибким: поскольку экспортные контракты заключаются на долгосрочный период, то весьма сложно быстро сокращать или увеличивать объемы поставок с целью оптимизации баланса внешней торговли, т. е. использовать излюбленные приемы Советского Союза при торговле нефтью.

Даже если мы проанализируем, каким образом СССР использовал, или не использовал, или только собирался использовать экспорт газа в качестве «энергетического оружия», мы вряд ли с уверенностью сможем прогнозировать, будет Россия делать это в будущем или нет. Одна из самых ярких характерных особенностей крупных технических систем состоит в том, что они могут создаваться для одних целей, а впоследствии использоваться совсем для других. В настоящее время главным мотивирующим фактором как для Кремля, так и для газовой промышленности остается возможность получения доходов в твердой валюте. Характерно, что поступление выручки от экспорта газа само по себе считается политическим оружием. В век огромного дефицита госбюджетов и увеличения задолженностей стран в большей части западного мира поступления от экспорта природного газа играют существенную роль в обеспечении профицитного бюджета России и поэтому способствуют укреплению мощи России и ее независимости на международной арене. Более того, важным фактором остается вклад газового экспорта в повышение международного престижа России. После того как Россия утратила свой прежний статус одной их двух мировых супердержав, ее глобальное лидерство в области экспорта природного газа становится, как никогда, важным источником национальной гордости.

Если же мы обратимся к анализу взаимоотношений России с бывшими советскими республиками, то ситуация будет выглядеть несколько иначе. После распада коммунистической системы у России появилась новая мотивация для экспорта природного газа. Поставки в Прибалтику, Беларусь, Украину, Молдову и республики Закавказья постоянно находились под угрозой срыва в связи с преднамеренным прекращением подачи газа, а контрактные обязательства были весьма противоречивыми. Газпром, как правило, приостанавливал поставки в связи с задержками оплаты со стороны импортеров. Однако для правительства остановки поставок служили неотъемлемым компонентом внешней политики Кремля. Это стало очевидным при Ельцине в 1990-х гг. и проявилось еще ярче в периоды правления Путина и Медведева. Вопрос о неоднозначной природе срыва поставок между странами – членами СНГ (а они в обозримом будущем, наверное, так и будут страдать от прекращения подачи природного газа) находится в центре всех дебатов по поводу того, является ли современная Россия надежным партнером. Даже если ответ на этот вопрос будет положительным, опыт СНГ мало помогает в понимании причин растущей газовой зависимости стран Западной Европы, которая имеет совершенно иную природу.

Причины энтузиазма Европы

С самого начал Западная Европа опасалась, что при торговле газом между Востоком и Западом может возникнуть ряд негативных последствий. Акторы усматривали в этом процессе многочисленные риски, включая в первую очередь использование природного газа в качестве политического и экономического «оружия», а также технические и организационные риски, связанные с нежелательными вмешательствами в работу газовой системы и неспособность СССР обеспечить подачу объемов, оговоренных в контрактах. Тогда, спрашивается, зачем же западноевропейские страны в самый разгар холодной войны решили пойти на эти риски? Почему они по доброй воле отправились в путешествие, которое неизбежно сделало их в высшей степени зависимыми от своего главного идеологического и военного соперника?

Материалы, представленные в этой книге, дают несколько взаимодополняющих ответов на эти вопросы. Во-первых, необходимо подчеркнуть, что, хотя западноевропейские акторы и осознавали, что берут на себя большие риски, они прекрасно понимали, какие далекоидущие выгоды им сулит импорт газа из Советского Союза. Ведь, по сути, советский газ открывал перед ними перспективу поставок газа, т. е. возможность получить энергоресурс, который отсутствовал (или имелся, но в недостаточных объемах) в западных странах или, как в случае с Финляндией и Австрией, который невозможно было получить на приемлемых условиях у других поставщиков. Иными словами, без советского импорта природный газ, скорее всего, играл бы гораздо менее важную роль в обеспечении стран Западной Европы первичной энергией. Так сложилось, что переговоры с Советским Союзом проводились тогда, когда западные страны остро нуждались в дополнительных поставках газа, – в тот момент, когда собственные газовые ресурсы истощались, а спрос на газ рос в геометрической прогрессии. Именно так все и было в случае с Австрией и Баварией. Поэтому они больше других стран спешили заключить контракты с СССР, в то время как для компаний Ruhrgas и Gaz de France в то время это было не столь важно. Компания ÖMV была особенно довольна, что смогла заключить свой первый контракт с Москвой, что, как отмечало ее руководство, предотвратило внутренний энергетический кризис.

Однако импорт с Востока открывал и экономические перспективы. Конечно, такие страны, как Германия, Италия, Франция, и так имели возможность в обозримом будущем продолжать удовлетворять спрос из других источников. Однако не исключено, что им пришлось бы импортировать природный газ по гораздо более высокой цене. Важно отметить, что советский газ не был дешевле (или намного дешевле) голландского, ливийского, алжирского или норвежского газа. Правда, для некоторых импортеров, в частности для Австрии и Баварии, которые находились неподалеку от железного занавеса и на значительном расстоянии от других поставщиков – поставки советского газа оказывались несколько более дешевыми. Однако Москва внимательно следила за тем, по каким ценам западноевропейские газовые компании закупали газ из других источников, а опытные переговорщики, такие как Н. Осипов, были известны тем, что занимали на переговорах крайне жесткую позицию и требовали фиксировать цены приблизительно на том же уровне. По всей вероятности, именно вопрос о цене был главной причиной, по которой советско-итальянские переговоры 1966–1968 гг. с самого