Изамбард Кингдом Брюнель - L. T. C. Rolt

мистер Торнтон, которого осенила идея, настолько блестящая, что он не решался изложить ее на бумаге. В конце концов Брюнелю пришлось написать ему: "Я с трудом могу представить себе умнейшего человека в мире, который, не будучи знаком со всеми деталями, предложил бы что-нибудь полезное. Тем не менее, я с большим вниманием отнесусь ко всему, что вы скажете, особенно если вы расскажете мне, в чем заключается трудность, которую вы предполагаете". Это заставило мистера Торнтона замолчать.

В то время как половина чудаков в Англии изводила Брунеля своими идиотскими идеями, пресса, еще недавно превозносившая великий корабль в столь экстравагантных выражениях, теперь насмехалась над его создателем, как когда-то насмехалась над его отцом. Из пыльных папок выгребались даже залежалые шутки мертвого прошлого. Почему крупные компании верят в мистера Брюнеля?

Потому ли, что он действительно великий инженер? Если великая инженерия заключается в создании огромных монументов глупости за огромные деньги для акционеров, то мистер Брюнель, несомненно, величайший из инженеров. Его и его отца великая работа - туннель под Темзой, на который наши дяди и тети смотрели как на восьмое чудо света. Сколько средств, труда и крови было потрачено на создание этого самого грандиозного и бесполезного из "отверстий"! И с какой целью? Чтобы добавить еще один шиллинг отдыхающим и дать приют нескольким десяткам продавцов треша.

Герой Миллуолла", - писал Punch, - "по вечерам можно наблюдать, как он с надеждой смотрит на Левиафана, произнося, как еще один Галилей, "E pur si muove"". "Можете ли вы вытащить Левиафана с помощью крючка?" - цитирует Morning Advertiser. Только "Инженер" упрекнул насмешников, отметив, что: "Храбрый человек, борющийся с трудностями, по мнению древних, был зрелищем, на которое любили смотреть боги".

В одном Брюнель никогда не сомневался на протяжении всех этих томительных недель испытаний, разочарований и злословия - в своей способности спустить корабль на воду, несмотря на все препятствия, с которыми он сталкивался. Для него это был просто вопрос практического применения доктрины, которую он когда-то проповедовал капитану Клакстону в Дандруме: "Придерживаться одной точки атаки, как бы она ни была защищена, и если силы, подвезенные первыми, недостаточны, подвозить в десять раз больше; но никогда не пытаться вернуться к другой в надежде найти ее легче". Итак, пока любители и чудаки излагали свои теории, а пессимисты продолжали качать головой или насмехаться над ним, сбор дополнительных гидравлических прессов из различных источников продолжался, пока к концу года в Миллуолле не было собрано не менее восемнадцати, девять на носу и девять на корме, с общей тягой в 4500 тонн. В их число входил и большой пресс с 20-дюймовым цилиндром, который использовался для подъема труб моста Britannia. Наконец-то Брюнель получил в свое распоряжение все необходимые инструменты, и когда во вторник, 4 января 1858 года, он снова занял свое место на платформе управления и впервые дал сигнал к началу работы своей новой концентрации сил, результат не вызывал сомнений. Только жестокая погода мешала и замедляла ход работ. Днем густые туманы приостанавливали операции, потому что сигналы не были видны, а координация действий различных банд становилась невозможной. В течение долгих, горьких ночей набережная Миллуолла представляла собой жуткое зрелище. Казалось, что здесь расположилась целая армия - так многочисленны были костры, отгонявшие мороз от прессов и насосов, а сквозь завесу дыма и огненного тумана на реке, словно чудовищный феникс, задумчиво глядящий на свое гнездо, вырисовывались темные очертания огромного корабля. Несмотря на эти меры предосторожности, часто приходилось тратить часы на оттаивание замерзших труб и насосов, прежде чем можно было приступить к работе. Но несмотря на туман, мороз или дождь, Брюнель настаивал на том, чтобы лично наблюдать за ходом работ. Без его присутствия нельзя было сделать ни шагу, а когда корабль стал приближаться к концу пути, он стал проводить дни и ночи вместе на верфи, как это было в октябре прошлого года.

С того момента, как под его карандашом появилось подобие великого корабля, казалось, что он завладел телом и душой своего создателя. Оно стало всепоглощающей страстью, которой он посвятил себя полностью, не обращая внимания ни на здоровье, ни на состояние, ни на семью. Медленно, но верно она вытеснила из его сознания все остальные заботы. Впечатление, которое он произвел на своих близких друзей в этот период, и их забота о нем ярко переданы в письме, написанном ему его шурином Джоном Хорсли, теперь уже не молодым художником и путешественником своей юности, а убитым горем вдовцом, только что потерявшим жену и двух маленьких детей от скарлатины.

Я умоляю вас [писал Хорсли] подумать о том смертном часе, который рано или поздно должен настигнуть вас, и о том, сможете ли вы в этот ужасный момент с удовлетворением взглянуть на свою жизнь, которая была почти беспримерной преданностью вашей профессии, в слишком большой степени исключая то, что причиталось вашему Богу и даже вашей семье, и совершенно не заботясь о своем здоровье...

Мой дорогой друг, принесет ли все это тебе покой в конце концов? Дает ли это вам покой сейчас? Разве даже то, что вы жертвуете своим здоровьем и силой, не помешает вам насладиться (если вы доживете до этого времени) тем, что вы накопили, в то время, когда вы, возможно, предложите себе прекратить свои труды?

Но это, конечно, соображения для этого мира. Что же ваш могучий разум решил для следующего?

О мой дорогой Изамбард, не бросайте это на произвол судьбы из-за усталости от того, что у меня нет сил писать на эту тему. Пойдите к тем, кто это сделал, обсудите это с ними и спросите , является ли ваш образ жизни таким, чтобы дать вам разумную надежду попасть в Небесные чертоги.

... Я помню наш разговор в Уоткомбе, в котором я с радостью услышал, как вы решительно (и я знаю и уважаю вашу полную правдивость и искренность) говорите о действенности молитвы. Поэтому пусть я ошибаюсь, считая, что вы пренебрегаете частной преданностью!

Если бы вы только привлекли свой мощный интеллект к теме, содержащей "одну необходимую вещь", я уверен в результате.

В вашей натуре столько добродетели и совершенства, что, если бы не роковая привычка, вы должны быть религиозным человеком. До последнего вздоха я буду умолять вас положить это на сердце.

Господь Всемогущий благословит эти слабые слова и обратит вас к Нему, - такова искренняя ежедневная молитва, и будет таковой до конца моей жизни, о

Ваш самый привязанный,

J.