Империя боли. Тайная история династии Саклер, успех которой обернулся трагедией для миллионов - Патрик Рэдден Киф

даже личной связи с ним. Ее происхождение лишь мешает ей. Разве она как кинематографист не имеет права на то, чтобы о ее творчестве судили по его собственным достоинствам? «Ее уязвляет, – писал Паумгартен, – мысль о том, что на восприятие ее проекта… бросит некую тень ее родословная».

Джеффри Райт узнал о семье Мадлен во время работы над ее проектом. Как-то раз он попытался расспросить о ее биографии, но она уклонилась от ответа, явно предпочитая не разговаривать на эту тему. Когда Райт впервые смотрел ее документальный фильм, его внимание привлекла сцена, где один из заключенных, мужчина с козлиной бородкой, называющий себя Клиффом, рассказывает о своем трудном детстве, в том числе и о том, что у его матери «была проблема с рецептурными препаратами». Райта обеспокоило то, что Мадлен осмелилась включить в фильм такую сцену, при этом никак не раскрывая собственную связь с этой историей. «Это как-то грязно, когда человек не признает, кто он такой, когда скрывает свое место во всем этом», – подумал он. Истории людей, включенные в фильм, были важны, и стремление рассказать их было достойным, даже неудержимым, признавал он. «Но когда ты исключаешь элемент прозрачности, и это скрывает то, что твоя собственная история связана с их историями, то в этом есть какая-то гниль, от которой нельзя избавиться», – говорил он. В результате фильм несет в себе «фундаментальный изъян», делал вывод Райт, «поскольку в этом есть что-то невероятно мошенническое и вводящее в заблуждение».

Когда состоялась премьера «З/К»[1764], Мадлен появилась на красной дорожке в элегантном черном костюме и принимала поздравления на банкетах. Она позировала для фотографий[1765] с бывшим чиновником из администрации Обамы, одним из «лиц» CNN, Вэном Джонсом, и активистом движения BLM Шоном Кингом. Перед премьерой Райт прислал Мадлен электронное письмо[1766], хваля «честность и открытость» мужчин, снявшихся в ее документальной ленте. Но в этой комнате есть «слон», писал он. «Вы сделали этим людям потрясающий подарок, подобного которому они, возможно, не получали никогда в жизни». Но они не знают «ничего о вашей истории», указывал Райт. «Вы никогда ни о чем таком со мной не говорили. Я это сознавал и только один раз попытался поднять в разговоре с вами эту тему. Вы не стали откровенничать. Я продолжил свою работу». Однако теперь Райт хотел вернуться к этой теме. «Не кажется ли вам, что следовало бы принять во внимание то, что она станет частью дискуссии, ведущейся вокруг ваших фильмов?» – спрашивал он.

Мадлен так и не ответила[1767].

* * *

В некоторых отношениях Мадлен была типичной представительницей третьего поколения Саклеров. Многие из них проходили летнюю стажировку в Purdue[1768], но единственной фигурой в этом поколении, впоследствии имевшей непосредственное отношение к семейной компании, был кузен Мадлен, Дэвид, сын Ричарда Саклера. Учась в старших классах школы, Дэвид проходил практику в Purdue. Он изучал бизнес в Принстоне, после чего стал инвестором. Сын унаследовал от отца некоторые неприятные межличностные тенденции: он мог быть грубым, властным, сидел на совещаниях, прилипнув взглядом к телефону и, казалось, был всецело им поглощен, но мог внезапно поднять глаза и перебить выступающего с трудным вопросом. Он основал собственную инвестиционную группу, указав как офисный адрес дом номер 15 по Восточной Шестьдесят Второй улице[1769], тот старый особняк, сложенный из известняка, из которого его отец и Ричард Капит забирали мебель для своей студенческой квартиры в 1960-е годы. Здание по-прежнему принадлежало семье.

Дэвид получил место[1770] в совете директоров Purdue в 2012 году. «Думаю, мой отец мечтал[1771], что в какой-то момент я займу его место», – говорил он впоследствии, указывая, что Ричард представлял себе прямую линию наследования: он передаст собственному сыну тот бизнес, который в свое время передал ему его отец. Дэвид был лоялен Ричарду и, похоже, перенял отцовскую воинственную преданность компании. Критиков Purdue он пренебрежительно именовал «циниками». Признание вины в громком деле 2007 года в его изложении выглядело мелкой неприятностью: мол, «несколько торговых агентов» успели сделать пару ложных заявлений до того, как компания успела их вычислить и выкорчевать.

Став членом совета, Дэвид занял место в той самоизбранной части семьи, которая продолжала управлять Purdue. «Рэймонд и Мортимер трудились как проклятые, чтобы создать эту компанию, – указывал один администратор, долгое время проработавший в Purdue. – У них бывали и неудачи, и откаты». Но молодое поколение «выросло, считая себя самыми умными, поскольку им твердили об этом всю их жизнь». Они водили машины, предоставленные компанией[1772], и пользовались сотовыми телефонами, оплачиваемыми компанией. (По данным судебной документации[1773], Purdue потратила в общей сложности 477 000 долларов за плату личных телефонных счетов нескольких членов семьи Саклеров.) Когда у Кэти возникали проблемы с компьютером в ее особняке в Вестпорте, она звонила в штаб-квартиру Purdue, чтобы оттуда прислали штатного программиста. «Ричард говорил[1774]: «Я лечу в Европу на две недели, и билет уже куплен, но я только что увидел, что цены на топливо снизились и у «Дельты» специальные скидки. Так, может быть, вы посмотрите, вдруг выйдет дешевле?» – вспоминала Нэнси Кэмп, бывший административный помощник. – И все это ради того, чтобы сэкономить 200 долларов. А после того как я находила ему нужные сведения, он решал лететь по уже купленному билету».

«Они попросту навязывали нам себя, – вспоминал бывший сотрудник Purdue, который часто имел дело с семьей. – Кэти любила делать так: позовет тебя в кабинет под конец дня и просто часами читает лекции, – рассказывал он. – Все те, кто занимался непосредственно бизнесом, старались не втягивать ее ни в какие деловые дискуссии, потому что толку от нее не было никакого. Все называли ее «доктор Кэти», но я не знаю ни одного человека, на которого действительно производили бы впечатление ее докторские «корочки».

Некоторым служащим этот дух самодовольства казался смешным. «Им нравилось строить из себя серьезных деловых людей, – рассказывал еще один бывший сотрудник, часто имевший дело с семьей. – Они путали две вещи: умение что-то хорошо делать и умение вляпаться в дерьмо и удачно выкрутиться. Глядя на эту семью, мне приходила в голову одна мысль: ее молодое поколение, образно говоря, нашло у себя золото на заднем дворе. Это как поселиться в Одессе, в штате Техас, и сказать: «А что это за черная жижа сочится из земли?» Без ОксиКонтина компания и близко не была настолько успешной. Без ОксиКонтина она так и осталась бы сонной фармкомпанией с ежегодной прибылью в 50 миллионов, о которой вы