Операция «Барбаросса»: Начало конца нацистской Германии - Джонатан Димблби

Дедовск – город в 20 километрах к юго-востоку от Истры и всего в 40 километрах от Кремля. Сталин был крайне обеспокоен. «Вам известно, что занят Дедовск?» – спросил он. Жуков этого не знал. «Командующий должен знать, что у него делается на фронте!» – вспылил Сталин и, не давая Жукову возможности ответить, приказал немедленно выехать в Дедовск и лично организовать контратаку, чтобы отбить город. Затем он повесил трубку.

Жуков позвонил Рокоссовскому, требуя объяснить, почему ему не сообщили о падении такого критически важного рубежа. Рокоссовский был озадачен. Дедовск по-прежнему под контролем русских, объяснил он. Возможно, его перепутали с деревней Дедово, расположенной северо-западнее, где действительно шли тяжелые бои. С облегчением Жуков тут же перезвонил Сталину, чтобы объяснить, в чем дело. Советский лидер отреагировал не так, как ожидал Жуков. «Но тут, как говорится, нашла коса на камень, – вспоминал генерал. – И. В. Сталин окончательно рассердился. Он потребовал немедленно выехать к К. К. Рокоссовскому и сделать так, чтобы этот самый злополучный населенный пункт непременно был отбит у противника»[1203].

Как обычно в общении со Сталиным, Жуков предпочел благоразумие отваге. Чтобы не вызвать у вождя внезапный приступ беспощадного гнева, он поступил так, как от него требовалось. Вместе с командующим 5-й армией генералом Леонидом Говоровым, которого Сталин против его воли назначил в сопровождающие, он прибыл в штаб Рокоссовского[1204]. Затем все три генерала отправились к командиру 78-й сибирской стрелковой дивизии генералу Афанасию Белобородову, войска которого отражали яростные атаки противника в боях за деревню. Он не обрадовался их появлению. Ему также совсем не понравилось, когда от него потребовали объяснений, почему немцы смогли занять несколько домов за оврагом в маленькой деревне, не имевшей совершенно никакого тактического значения. Жуков не смог объяснить, для чего все эти расспросы. Вместо этого он приказал генералу послать стрелковую роту с двумя танками, чтобы отбить Дедово. На следующий день поставленная задача была выполнена.

Пока они занимались этой ерундой, Сталин, который, вероятно, уже забыл свой прежний приказ, связался со штабом Жукова и потребовал объяснить, почему тот отсутствует. Его начальнику штаба было приказано немедленно доставить Жукова обратно в штаб. Сталин хотел знать, как тот предлагает остановить прорыв частей противника на центральном участке советско-германского фронта, где до сих пор все было спокойно. Жуков тут же принял меры, чтобы закрыть брешь, а затем позвонил и доложил об этом Сталину. Лишь в самом конце разговора Сталин спросил: «Ну а как там с Дедовском?» Жуков спокойно ответил, что он послал два танка и пехотную роту, чтобы выбить немцев из деревни под названием Дедово. Сталин ничего не сказал[1205].

Жуков был на пределе. Вскоре после падения Красной Поляны он связался с Рокоссовским и закричал на него, угрожая расстрелом за то, что тот позволил своим войскам отойти. Рокоссовский был сильно потрясен, но Сталин, уже взявший себя в руки, заверил командующего 16-й армией в своей личной поддержке, а также в том, что подкрепления прибудут на его участок фронта как можно скорее[1206].

На южной оконечности фронта Жукова 2-я танковая армия медленно продвигалась в сторону Тулы, хотя сам Гудериан уже начинал сомневаться в успехе операции. В Москве Ставка опасалась, что Тула может пасть. 22 ноября – по иронии судьбы именно в тот день, когда Браухич запретил Гудериану остановить атаку, – Шапошников вызвал к себе в штаб генерала Болдина. Болдин, который все еще восстанавливался после ранений, полученных во время прорыва из окружения под Вязьмой, получил новую задачу. Ему предстояло вступить в бой с Гудерианом, который, как сказал Шапошников, «усилил свой натиск». Болдин должен был принять командование 50-й армией и защитить Тулу, тем самым преградив 2-й танковой армии дорогу на Москву.

Перейдя к большой оперативной карте, висевшей на стене, Шапошников обозначил районы стратегического сосредоточения войск Гудериана, которые готовились к наступлению. Он указал на Ясную Поляну, бывшую усадьбу всемирно известного автора книги «Война и мир» Льва Толстого, которая располагалась в 14 с небольшим километрах южнее Тулы и которую, как он гневно отметил, заняли гитлеровские «вандалы»: «Вы представляете: … [они] посмели осквернить святая святых нашего народа – могилу Льва Николаевича Толстого, разрушают его дом, где было создано гениальное творение человеческого ума… грабят музей писателя, разоряют его усадьбу»[1207].

Передовые части Гудериана действительно расположили свой командный пункт в Ясной Поляне, где также разместилась перевязочная станция, но – как позднее будет утверждать Гудериан – с поместьем обращались с уважением. Явно возмущенный советскими обвинениями, он принялся разоблачать «грубейшую ложь», которую, как он упорно настаивал, выдумали с единственной целью «безосновательно обвинить нас в варварстве»[1208]. На самом деле не было никаких прямых доказательств того, что немцы осквернили могилу Толстого в лесу (хотя какое-то количество павших солдат было похоронено неподалеку), но можно допустить, что новые хозяева в поисках пищи и дров не стеснялись растаскивать то, что еще оставалось от некогда красивой и богатой усадьбы. Поскольку бо́льшую часть самых ценных предметов, связанных с именем Толстого, упаковали в ящики и эвакуировали в безопасное место задолго до прибытия немецкой танковой армии, в Ясной Поляне не осталось практически ничего, что можно было разграбить, хотя Москва впоследствии будет утверждать, что немцы преднамеренно сожгли несколько драгоценных рукописей. На это Гудериан возражал, что в то время, пока в музее квартировал его штаб, все книги Толстого по его приказу хранились в двух наглухо заколоченных и опечатанных комнатах.

Какова бы ни была правда – которая, вероятно, лежит где-то посредине между осквернением и благоговейным отношением, – Гудериан так же решительно был настроен удержать Ясную Поляну, как Болдин – выгнать его оттуда. 28 ноября Гудериан получил зашифрованный приказ: «Успешное завершение битвы за Тулу»[1209]. Такую задачу было легко поставить, но очень трудно выполнить. Во 2-й танковой армии оставалось всего 150 танков – 15 % от того количества, с которым Гудериан начал операцию «Барбаросса». Та же ситуация была и с личным составом. Большинство боевых подразделений в двух пехотных корпусах, находившихся под его командованием, были сильно недоукомплектованы, а некоторые и вовсе неспособны к каким-либо наступательным действиям[1210]. Кроме того, его солдаты были до предела измотаны. По этим причинам Гудериан полагал, что наступление следует отменить, а его армии отойти на оборонительные позиции и окопаться на зиму. Но он получил приказ двигаться вперед.

Хейнрици был столь же пессимистичен. После нескольких месяцев тяжелых боев его 43-й корпус был на грани коллапса: он потерял всю артиллерию, кроме 11 орудий, а солдаты были истощены до предела. Однако, не получив прямого приказа, отменяющего наступление, он продолжал двигаться вперед. Если его солдаты не успеют вовремя подойти к Туле с востока, будет невозможно замкнуть кольцо вокруг города, которое Гудериан планировал захлопнуть неожиданным ударом в последний момент. За последнюю неделю ноября 43-й корпус смог продвинуться еще немного, но в самом конце месяца, после яростной советской контратаки, Хейнрици был вынужден остановиться:

Прямо сейчас мы находимся в отчаянном положении. Противник яростно атакует наши только что занятые позиции. Наши люди крайне измотаны. Температура около –20 ℃, а с севера ледяной ветер гонит по земле тучи снега. Положение хуже, чем когда-либо прежде, и мы опасаемся самых неприятных последствий. Ситуация особенно угрожающая, поскольку наши войска находятся на пределе своих сил… Мы знаем только одно: так не может продолжаться вечно. Потери очень высоки: нагрузка на наших людей превышает человеческие способности[1211].

Гудериан неоднократно просил у фон Бока подкреплений, которых не было. Понимая, что требования танкового генерала вовсе не чрезмерны, фон Бок был так утомлен этими просьбами, что 30 ноября отправил Гудериану телекс с сообщением, что такие запросы «бесполезны»[1212][1213]. В тот же день на него опять начали давить из ОКХ. Браухич