Петр I - Сергей Эдуардович Цветков

на бок, заменили прогнившие доски обшивки, отскребли налипшие ракушки, заново проконопатили и просмолили швы; затем в обратном порядке поставили на борт такелаж и вооружение — и оставили на приколе в порту: слишком дорогие игрушки, чтобы позволить шведу по-пустому разломать их.

Недостаток в линейных кораблях Петр решил восполнить галерами. Эти весельные одномачтовые суда веками использовались в Средиземноморье, где ветра переменчивы и ненадежны. В отличие от парусного флота, который в тактике морских сражений давно уже перешел от беспорядочных стычек времен сражений с Непобедимой Армадой к движению неприятельских эскадр параллельными курсами с обстрелом друг друга из тяжелых орудий, галерный флот все еще хранил традиции римских императоров и персидских царей: сближаясь на веслах, турецкие и венецианские галеры таранили вражеские корабли и бросали морскую пехоту на абордаж.

Мысль об использовании галер на Балтике была нова и необычна: здесь до сих пор не видали этих судов. Петра галеры интересовали всегда, еще со времен азовских походов. И чем больше царь думал над этим, тем больше нравилась ему эта затея. Строить галеры можно быстро и недорого, благо сосны здесь вдоволь; не нужно искать опытных моряков для укомплектования команд — на весла можно посадить солдат, которые заодно возьмут на себя роль морской пехоты. А у финского побережья с его мириадами островков и фьордов на веслах можно прокрасться куда угодно, не вступая в бой со шведскими линейными громадинами. Нет, определенно, это счастливая мысль!

И вот на балтийских и ладожских верфях одна за другой стали шлепаться со стапелей на воду вместительные и вместе с тем маневренные галеры. К весне 1713 года галерный флот был готов. Возглавил его генерал-адмирал Федор Апраксин. Голландец вице-адмирал Крюйс поднимал свой флаг на одном из линейных кораблей, а контр-адмирал Петр Михайлов командовал поочередно то линейной эскадрой, то флотилией галер.

26 апреля 93 галеры и 110 лодок и карбасов с 16-тысячным десантом отчалили от петербургских пристаней, держа курс на Гельсингфорс. После артиллерийской дуэли шведский гарнизон оставил город; так же легко был взят и Берг. Петр не ожидал такого легкого успеха и шутливо писал Екатерине: «Объявляю вам, что господа шведы нас зело стыдятся, ибо нигде лица своего нам казать не изволят». Впрочем, и сами русские охотнее смотрели господам шведам не в лицо, а в тыл. Стоило командующему шведскими войсками в Финляндии генералу Любеккеру занять на южном побережье сильную оборонительную позицию, как русские галеры, прижавшись к берегу, проскальзывали под носом у шведской эскадры дальше на запад и высаживали у него за спиной многотысячный десант. Любеккер отступал и отступал. Когда в сентябре русские войска заняли столицу Финляндии Або, шведский сенат всполошился: «Давайте решать, от чего нам лучше избавиться: от Любеккера или от Финляндии?» Любеккера заменили генералом Карлом Армфельдом, уроженцем Финляндии, но и он не сумел поправить дела. 6 октября его войска были разбиты при Таммерфорсе. За одну кампанию вся южная Финляндия перешла в руки Петра. Причем наиболее существенные потери русским нанесли не шведы, а небывалой силы шторм, потопивший три галеота с экипажами. Царь не очень расстроился по этому поводу — «Нептун некоторую пошлину взял» — и просил только не сообщать о катастрофе Екатерине: знал, что отбою не будет от бабьих ахов и увещеваний пореже бывать на море, — как будто можно вести морскую кампанию из кабинета!

Гораздо страшнее Нептуна продолжал оставаться шведский флот, грозивший разнести в щепы русские галеры, если они попробуют сунуться в море.

Готовясь к кампании 1714 года, Петр увеличил Балтийский флот вдвое. К маю 200 галер и 20 линейных кораблей были готовы вступить в бой со шведом. Царь был преисполнен уверенности в успехе: «Теперь дай, Боже, милость свою! Пытать можно».

В конце июня 100 галер под командованием Апраксина вновь прокрались вдоль всего южного побережья Финляндии и остановились в западной части Ботнического залива, не решаясь высунуться за скалистый мыс полуострова Гангут, за которым крейсировала шведская эскадра адмирала Ваттранга — 21 линейный корабль и несколько мелких судов.

Три недели Апраксин простоял в бездействии, дожидаясь царя. С прибытием Петра, 18 июля, была произведена рекогносцировка. На Гангутском полуострове был обнаружен узкий перешеек — всего 1170 саженей. В этом месте Петр распорядился устроить из бревен переволоку и перетащить на другой берег несколько десятков галер. Шведы также разделили свои силы.

26 июля на море установился полный штиль. Часть шведской эскадры — фрегат «Элефант» контр-адмирала Эреншельда и 9 более мелких судов — не успела отойти к своим и беспомощно застыла на зеркальной поверхности воды. На рассвете следующего дня 20 галер на веслах обошли неподвижные шведские корабли, отчаянно палившие по русским, но из-за дальности расстояния только понапрасну тратившие порох и ядра. Уразумев грозящую им опасность, шведы спустили шлюпки на воду и попытались на веслах оттащить корабли подальше от берега. Это им не удалось. Тогда, ища укрытия, Эреншельд приказал втащить суда в узкий фьорд. Здесь он выстроил их в линию, перегородив фьорд от берега до берега. Шведская эскадра превратилась в береговую крепость.

Апраксин блокировал выход из фьорда и послал к Эреншельду парламентера с предложением сдаться. Эреншельд ответил отказом. В три часа пополудни Апраксин поднял на своем корабле синий флаг, вслед за тем раздался пушечный выстрел — это были сигналы к началу сражения.

Шведы трижды артиллерийским огнем отгоняли галеры, но русские, не считаясь с потерями, снова и снова окружали окутанные дымом шведские корабли и бесстрашно лезли на абордаж. Со стороны сражение выглядело весьма необычно: как будто античность шла в бой против современности, а адмирал Апраксин уподоблялся сухопутному полководцу, бросающему в бой все новые волны пехоты. В первой атаке участвовали 35 галер, во второй — 80, и наконец, вся русская флотилия лавиной обрушилась на шведскую эскадру. Галеры просочились сквозь боевую линию шведов и насели на них сразу с двух сторон. Абордажный бой кипел три часа, один шведский корабль даже перевернулся под тяжестью сражавшихся на нем людей. При этом шведы продолжали вести артиллерийский огонь, и многие русские солдаты, влезавшие на борт, были «не ядрами и картечами, но духом пороховым разорваны». После яростной резни на палубе шведские корабли один за другим переходили в руки русских. Наконец и Эреншельд спустил на «Элефанте» флаг, а сам сел в шлюпку и попытался добраться до берега, но был перехвачен и взят в плен. Вместе с контр-адмиралом сдались 900 шведских моряков.

Петр в восторге приравнял Гангутскую победу к Полтавской виктории и вознамерился отпраздновать ее самым пышным образом. Отправив