Происхождение видов путем естественного отбора - Чарльз Роберт Дарвин

сомнения, сразу отвергнут эту теорию. Что же касается меня, то, следуя метафоре Ляйеля, я смотрю на геологическую летопись как на историю мира, не вполне сохранившуюся, написанную на изменявшемся наречии, – историю, из которой у нас имеется только один последний том, относящийся к двум или трем странам; от этого тома сохранилась лишь там и сям краткая глава, и от каждой страницы уцелело местами только по нескольку строчек. Каждое слово медленно изменявшегося наречия, более или менее различного в последовательных главах, представляет собой формы жизни, которые погребены в наших последовательных формациях и которые мы ошибочно считаем появившимися внезапно. С такой точки зрения выше рассмотренные трудности значительно уменьшаются или даже исчезают.

Глава XI

О геологической последовательности организмов

Посмотрим теперь, больше ли согласуются различные факты и законы геологической последовательности органических существ с общепринятым мнением о неизменяемости видов или с тем воззрением, что они медленно и постепенно изменяются путем образования разновидностей и естественного отбора.

Новые виды появлялись очень медленно, один вслед за другим, и на суше и в водах. Ляйель показал, что по отношению к различным третичным ярусам едва ли можно в этом сомневаться; с каждым годом пополняются пробелы между этими этажами и разница между количеством форм вымерших и продолжающих существовать становится менее резкой. В некоторых более новых слоях, хотя, несомненно, и очень древних, если определять время годами, всего один или два вида вымирают, и только один или два вида оказываются новыми, появляющимися здесь впервые в одном месте или, насколько нам известно, повсюду на Земле. Перерывы между вторичными формациями более резко выражены; но, как заметил Бронн, ни появление, ни исчезновение множества видов, погребенных в каждой формации, не было внезапным.

Виды, относящиеся к различным родам и классам, изменялись неодинаково быстро и не в одинаковой степени. В древних третичных слоях еще можно найти немногие ныне живущие раковины среди множества вымерших форм. Фоконер указал поразительный пример подобного же явления – это совместное существование ныне живущего крокодила с многочисленными вымершими млекопитающими и пресмыкающимися в осадках Гималайских предгорий. Силурийская Lingula лишь немногим отличается от ныне живущих видов этого рода, тогда как бо́льшая часть других силурийских моллюсков и все ракообразные изменились в значительной степени. Обитатели суши изменялись, по-видимому, быстрее, чем морские организмы, а поразительный пример этого недавно наблюдался в Швейцарии. Есть основания думать, что формы высокоорганизованные изменяются быстрее, чем низшие, хотя есть и исключения из этого правила. Степень изменений в органическом мире, как заметил Пикте, не одна и та же в каждой последовательной так называемой формации. Однако, если мы сравним между собой какие-нибудь формации не из числа наиболее близких, мы найдем, что все виды претерпели некоторое изменение. Если вид однажды исчез с лица земли, мы не имеем оснований думать, что та же форма когда-нибудь появится вновь. Наиболее заметное кажущееся исключение из этого последнего правила – это так называемые «колонии» Барранда, которые вторгаются на некоторое время в формацию более древнюю и затем позволяют ранее существовавшей фауне появиться вновь; но объяснение, данное этому факту Ляйелем, именно что это случай временного переселения из особой географической провинции, кажется удовлетворительным.

Эти различные факты хорошо согласуются с нашей теорией, которая не предполагает определенных законов развития, требующих, чтобы все обитатели третичной области изменялись вдруг или одновременно, или в одинаковой степени. Процесс изменения должен был идти медленно и распространяться одновременно лишь на немногие виды, потому что изменяемость каждого вида не зависит от изменяемости всех прочих. Будет ли естественный отбор накоплять в большей или меньшей степени эти изменения или могущие возникать индивидуальные различия, обусловливая этим более или менее устойчивые изменения, это будет зависеть от многих и разнообразных случайностей – от того, полезно ли изменение, от свободы скрещивания, от медленного изменения физических условий страны, от прибытия в страну новых колонистов и от свойств других обитателей, с которыми изменяющиеся виды вступают в состязание. Поэтому вовсе не удивительно, что какой-нибудь вид сохраняется в своей неизменной форме дольше, чем другие виды, или если и изменяется, то в меньшей степени. Сходные соотношения мы наблюдаем между ныне существующими обитателями различных стран; например, наземные раковины и жесткокрылые насекомые Мадеры уклонились значительно от своих ближайших родичей на материке Европы, тогда как морские раковины и птицы остались неизмененными. Мы можем, по-видимому, объяснить себе более быструю изменяемость наземных и выше организованных форм сравнительно с морскими и с низшими по организации формами более сложными взаимоотношениями первых с органическими и неорганическими условиями жизни, как это было разъяснено в одной из предшествовавших глав. Когда многие из обитателей какой-нибудь области изменились или усовершенствовались, мы можем понять, в силу принципа состязания и неизбежных взаимоотношений между организмами в борьбе за существование, что всякая форма, не подвергшаяся некоторому изменению и усовершенствованию, обречена на вымирание. Это объясняет нам, почему все виды одной и той же области, если мы берем ее через достаточно долгие промежутки времени, оказываются наконец изменившимися, так как без этого они должны были бы исчезнуть.

У представителей одного и того же класса средний итог изменяемости за продолжительные и равные периоды времени может, по-видимому, оказаться почти одинаковым, но так как отложение формаций, могущих сохраниться на продолжительное время и богатых ископаемыми, обусловливается тем, что большие массы осадков отлагаются в области опускания, почти все наши формации должны были отлагаться через большие и неправильные промежутки времени; а следовательно, общий итог изменений органической жизни, обнаруживаемый ископаемыми, погребенными в последовательных формациях, не один и тот же. С этой точки зрения каждая формация не представляет собой нового и полного акта творения, но лишь случайную сцену, выхваченную почти наудачу из медленно и непрерывно изменяющейся драмы.

Нетрудно понять, почему вид, раз исчезнувший, никогда не может появиться снова, если бы даже снова повторились совершенно тождественные условия жизни – органические и неорганические. Если бы потомок какого-нибудь вида и мог (что, без сомнения, и случалось весьма нередко) приспособиться так, чтобы быть в состоянии занять в экономии природы место другого вида и таким образом вытеснить его, все же обе формы – старая и новая – не были бы вполне тождественны, потому что обе они почти несомненно унаследовали бы от своих различных прародителей различные признаки, а организмы уже различные и изменялись бы различным образом. Возможно, например, что, если бы все наши трубастые голуби исчезли, голубеводы вывели бы новую породу, почти неотличимую от нынешней; но если бы исчезла и родоначальная форма – горный голубь (а мы имеем все основания думать, что