Туринская плащаница. Свидетель Страстей Христовых - Жан-Кристиан Птифис

Что же касается Эдесского образа, то один из наиболее интересных текстов этого периода, в котором он упоминался, это текст некоего Смиры, архиатра[71] византийского императора, известный по нескольким более поздним рукописям, одна из которых хранится в Национальной библиотеке Франции, а другая включена в Codex Vossianus Latinus Q69 из библиотеки Лейденского университета.

Смира подчеркивал, что Эдесский образ был изображением не только лица Христова, но и всего Его тела. «Раз желаешь ты узреть мой телесный облик, – говорил, по легенде, Иисус Авгарю, – посылаю тебе это полотно, на котором ты сможешь увидеть не только черты лица Моего, но все тело Мое, божественно запечатленное». И, продолжал Смира, Он «растянулся во весь рост на белом как снег полотне и, неслыханное дело, волей Божией славные черты лика Господня и вся благородная стать тела его отпечатались на нем»[72].

Это предание в том или ином виде встречается и в более поздних текстах, таких как «Церковная история» Ордерика Виталя, англо-нормандского бенедиктинца из аббатства Сент-Эвру (ок. 1140), или «Императорские досуги» (Otia Imperialia), сборник, составленный для императора Оттона IV каноником Гервасием Тильберийским (ок. 1212)[73].

Последняя реинкарнация легенды о царе Авгаре находит свое развитие в «Истории Эдесского образа», написанной в 945 году в Константинополе под именем императора Константина VII Багрянородного, но, по всей вероятности, принадлежавшей перу придворного писца (отсюда его имя, Псевдо-Константин). Новый текст, несколько копий которого хранятся в Париже, Вене, Риме, Испании и в монастырях Афона, представляет собой компиляцию нескольких докладов, дополненную «тщательным опросом» паломников из Сирии. К этому времени святыня уже год как была перенесена в столицу империи.

Эта история, сдобренная множеством деталей и украшательств, включала в себя последние дополнения к легенде. Зная, что Анания (а не Фаддей) получил от своего господина приказ принести ему портрет «его лика», Иисус умылся водой и утерся полотном, на котором тотчас же обнаружился Его «божественным и невыразимым образом» запечатленный портрет.

По дороге назад, остановившись на ночлег возле Иераполиса[74], путешественник спрятал святыню за грудой черепицы. Около полуночи над ней поднялось светящееся пламя и вскоре охватило весь город. Тогда несколько жителей схватили Ананию, сочтя виновным в этом странном пожаре. Ему пришлось признаться, что он спрятал за черепицей сверток. Собеседники Анании, приблизившись к этому месту, обнаружили «божественный Образ» и его репродукцию, проявившуюся на одной из плиток черепицы. Потрясенные горожане сохранили ее. Здесь мы видим один из странных мотивов, появляющихся в преданиях христианского Востока, – способность к копированию при контакте с предметом, которой уже был наделен ранее камулианский образ.

«Существует, однако, и другая версия, отнюдь не невероятная, – отмечал Псевдо-Константин, – в пользу которой свидетельствуют достойные доверия люди». Согласно ей, Иисус отпечатал свой лик на ткани не во время омовения после одной из проповедей, а в Гефсиманском саду, когда по лицу его струился пот, стекавший, «как капли крови». «Тотчас же, – продолжает повествование, – отпечаток божественного лика был проявлен, как видно и поныне. Иисус передал полотно Фоме, посоветовав ему отправить его Абгару с Фаддеем после Его вознесения, чтобы обещанное им в письме свершилось».

Прежде чем явиться к Абгару, Фаддей «поместил портрет на лоб свой, как отличительный знак… Абгар увидел его издалека, и почудилось ему, что видит он свет, невыносимый для глаза человеческого, исходящий от его лица». Царь взял портрет, почтительно возложил его на голову, затем приложил к губам и ко всем частям тела. Он сразу почувствовал, что исцелился. А когда внимательно рассмотрел изображение, то обнаружил, что оно «не состоит из земных красок». Апостол объяснил ему, что оно получено с помощью «пота, а не красителей».

Затем Абгар принял крещение, и вместе с ним крестилась вся его семья, почитая «портрет телесного облика Господня». Статую греческого бога, воздвигнутую перед западными воротами города, которой посетители были вынуждены поклоняться раньше, он приказал уничтожить. На его месте он выставил нерукотворный Образ, «прикрепил его к доске и украсил тем золотом, которое мы видим теперь, написав на этом золоте следующие слова: «Христос Бог, уповающий на Тебя, никогда не остается разочарован».

К сожалению, продолжает рассказчик, потомки Абгара снова вернулись к язычеству. Узнав о намерении нового царя уничтожить Образ, местный епископ спрятал его в цилиндрическом углублении над входом, затем «зажег перед Образом лампаду и прикрыл сверху кирпичом». Наконец «он замазал доступ раствором, закрыл обожженным кирпичом и выровнял стену».

К 544 году, когда Хосров I осадил Эдессу, воспоминания об Образе полностью изгладились из памяти людей. Как-то ночью епископу по имени Евлалий[75] явилась женщина, «облаченная в красивые одежды». Она посоветовала ему вынести из тайника «богосотворенный Образ Христа» и умолить Господа «совершить полное проявление Его чудес». Прелат сказал ей, что не понимает, о чем речь, и тогда видение показало ему место, где была спрятана реликвия. Епископ отправился туда и нашел святой Образ и лампаду перед ним целыми и невредимыми, причем лампада по прошествии столетий по-прежнему горела. А на куске кирпича, которым был прикрыт глиняный светильник, отпечаталась репродукция Образа. Жители города вылили масло из негасимой лампады и «окропили им персов, находившихся внутри подземного хода». Когда Евлалий прошел через город со святыней, поднялся сильный ветер и перенес пламя на последних осаждающих[76].

Какой же вывод мы можем сделать, ознакомившись с последней версией этого предания? Интерпретация появления Образа – из пота Христа в Гефсиманском саду – показывает, что в то время, то есть около 630 года, Плащаница еще не была признана таковой, оставаясь частью легенды о царе Авгаре.

Удивительно видеть, что многие историки приняли перегруженный деталями текст за чистую монету, пусть даже отбросив самые причудливые аспекты этой восточной сказки (вроде свечи, которая веками горит перед Образом), и пришли к тем же заключениям, что и Йен Уилсон.

История обращения Абгара V, его переписки с Иисусом и прибытия Плащаницы в Эдессу в 33 году н. э. не выдерживает исторической критики. Как мы уже говорили, этот миф зародился лишь около 262 года, а сама Плащаница оказалась в Эдессе приблизительно в 387–388 году. Да и разве можно вообразить, что первые апостолы согласились бы расстаться со столь необыкновенной реликвией, покрытой драгоценной кровью Иисуса, свидетельницей его Воскресения, передав ее какому-то языческому царьку с севера Месопотамии?

Столь же немыслимо и то, что Плащаница почти сразу же была спрятана в городских воротах Эдессы на протяжении почти пятисот лет и вновь обнаружилась лишь в первой половине VI века. Можем ли мы представить, в каком состоянии оказалась бы ткань, запертая за влажной и соленой стеной, в замкнутой атмосфере? Плесень, сухая гниль и другие деревоядные грибы поглотили бы целлюлозу льна. Без сомнения, из некоторых египетских гробниц были эксгумированы погребальные полотна в довольно хорошем состоянии благодаря благоприятным климатическим условиям,