Наши за границей. Где апельсины зреют - Николай Александрович Лейкин

– А как же ты воображала? – спросил Николай Иванович, прочитав написанное.

– Молчи. Не твое дело… – был ответ. – Посмотрю я вот, что ты напишешь!

– Да уж не знаю, что и написать. Просто распишусь.

– Нет-нет, ты должен написать, что тебе понравилось.

– Да что понравилось? Храмы понравились.

Николай Иванович написал:

«Храмы хотя теперь и не в своем виде, но цивилизация доказывает, что помпейские люди были хоть и языческого вида, но леригиозный народ. Николай Иванов».

– Глупо, – сказала Глафира Семеновна, прочитав.

– Ты умнее, что ли? – огрызнулся Николай Иванович.

Перо взял Перехватов и стал писать. Написав, он прочел:

«При посещении Помпеи умилялся на памятники древнего искусства на каждом шагу, преклонялся перед зодчеством, ваянием и живописью древних художников, но… Василий Перехватов».

– Все… – сказал он, вздохнув. – А что «но» обозначает, пусть уж останется в глубине моей души.

– Знаю, знаю я, что это «но» значит! – воскликнул Граблин. – Нас хотел дикими обругать.

– А знаешь, так тебе и книги в руки… – отвечал Перехватов и залпом выпил стакан вина.

Компания еще долго бражничала в ресторане и только под вечер поехала домой, порешив назавтра утром отправиться на Везувий.

LV

Был восьмой час утра, супруги Ивановы еще только поднялись с постели, остальная их компания спала еще у себя в номерах крепким сном, а уж у подъезда гостиницы стоял большой шарабан на десять мест, запряженный цугом шестеркой мулов и предназначенный везти гостей на Везувий. Кроме русской компании, на Везувий в том же шарабане отправлялась и компания англичан, состоявшая из трех мужчин и одной дамы. Шарабан принадлежал гостинице, и за проезд в нем на Везувий и обратно гостиница взяла по пяти франков с персоны. Отъезд был назначен в восемь часов утра. Англичане в белых шляпах с двойными козырьками, с зелеными вуалями на шляпах, в синих шерстяных чулках до колен, в полусапожках с необычайно толстыми подошвами, с альпийскими палками с острыми наконечниками в руках бродили уже около шарабана, перекидывались друг с другом фразами из двух-трех слов и нетерпеливо посматривали на часы. По недовольным минам их было заметно, что они разговаривали о неаккуратности русских спутников, про которых кельнер им доложил, что они еще не вставали с постели. Но вот пробило и восемь часов. Англичане к своим немногосложным фразам прибавили уже пожимания плечами и покачивания головами и послали торопить русских. Первыми вышли супруги Ивановы. Англичане приподняли шляпы и кивком отдали поклоны. Поклонились им и супруги Ивановы, а Николай Иванович даже отрекомендовался:

– Коммерсант Иванов де Петербург.

Англичане поспешили протянуть ему руку и тоже назвали свои фамилии. Англичанин постарше что-то заговорил, обращаясь к Николаю Ивановичу.

– Пардон… Не понимаю, – отвечал тот. – Глаша, переведи.

– Да и я не понимаю. Он, кажется, по-английски говорит. Парле ву франсе, монсье? – спросила Глафира Семеновна англичанина.

Англичанин утвердительно кивнул головой и опять заговорил.

– Решительно ничего не понимаю! – пожала плечами Глафира Семеновна.

Два других англичанина показали Николаю Ивановичу свои часы.

– Должно быть, про остальную нашу компанию спрашивают, что ли! – пробормотал Николай Иванович и прибавил: – Вуй, вуй… Опоздали, но они сейчас явятся. Тринкен… Кафе тринкен… – пояснил он и хлопнул себя по галстуху. – Глаша! Да говори же что-нибудь!

– Что ж я буду говорить, коли ни они меня не понимают, ни я их не понимаю.

Дама-англичанка в это время сидела уже в шарабане. Одета она была в соломенной шляпе грибом с необычайно широкими полями, с соломенным жгутом вместо лент и тоже держала в руке альпийскую палку с острым наконечником с одного конца и с крючком с другого. Пожилой англичанин протянул Глафире Семеновне руку и предложил сесть в шарабан.

– Ах нет… Я сама… – уклонилась она и взобралась в шарабан.

Англичанин поднялся на подножку и отрекомендовал даму-англичанку Глафире Семеновне. Англичанка протянула ей руку и что-то заговорила.

– Уй, уй… – кивнула ей в ответ Глафира Семеновна и, обратясь к мужу, сказала: – Говорит как будто бы и по-французски, но решительно не понимаю, что говорит.

Англичане все чаще и чаще смотрели на часы и покачивали головами. Наконец молодой белокурый англичанин в синем полосатом белье возвысил голос и послал швейцара торопить остальных путников. Вскоре на подъезде послышался шум и возглас:

– Плевать мне на англичан! Я за свои деньги еду! Захочу, так куплю, перекуплю и выкуплю всех этих англичан! Кофею даже, черти этакие, не дали выпить.

Показался Граблин и на ходу застегивал жилет. Его тащил под руку Перехватов. Сзади шел Конурин. Он позевывал и бормотал:

– А что-то теперь моя супруга чувствует! Чувствует ли она, что ее муж, Иван, Кондратьев сын, Конурин на огненную гору едет!

Три англичанина опять все враз приподняли свои шляпы и сделали по кивку. В ответ поклонился один только Перехватов и сказал Граблину:

– Кланяются тебе. Чего же ты шапки не ломаешь!

– А ну их! И не понимаю я, кто это выдумал, чтоб вместе с англичанами ехать, – отвечал Граблин. – Не поеду я с ними. Бери отдельного извозчика.

– Да не довезет тебя извозчик на Везувий. Разве туда в легком экипаже можно? Влезай в шарабан.

– Влезть влезу, но только вместе с кучером сяду, чтобы не видеть мне этих англичан и сидеть к ним задом. Бутылку зельтерской для меня захватил?

– Да ведь ты сейчас пил зельтерскую.

– Не могу же я одной бутылкой от вчерашнего угара отпиться! Кельнер! Бутылку зельс!

– Взяли, взяли мы с собой зельтерской воды, – отвечала из шарабана Глафира Семеновна. – С нами целая корзина провианту едет: зельтерская вода, бутылка красного вина и бутерброды. Влезайте только скорей.

– Коньяку взяли?

– Взяли, взяли.

– Требьен… Только из-за этого и еду, а то, ей-ей, с этими английскими чертями не поехал бы… Ведь это я знаю, чем пахнет. Как по дороге в какой-нибудь ресторан с ними вместе зайдешь – сейчас хозяева начнут нас кормить бараньим седлом и бобковой мазью из помидоров.

Все влезли в шарабан. Мулы тронулись. Граблин поместился рядом с кучером. Конурин сел около пожилого англичанина, сделал приветственный жест рукой и сказал:

– Бонжур.

Англичанин подал ему руку и назвал свою фамилию.

– Не понимаю, мусью, не понимаю, – покачал головой Конурин. – По-русски не парле?

– Ни на каком языке даже не говорят, кроме своего собственного, – сказал Николай Иванович.

– Ну и отлично. Коли что нужно, будем руками по-балетному разговаривать. Чего это они акробатами-то вырядились?

– Это не акробатами. Это велосипедный костюм.

– А дреколье-то зачем захватили?

– Да кто же их знает! Должно быть, опасаются, что по дороге бандиты эти самые будут.

– Ну?! А мы-то как же без палок?

– Револьвер захватил с собой, Николай Иванович? – спрашивала Глафира Семеновна.

– Забыл.

– Ах, Боже мой! Зачем же мы после этого с собой револьвер возим? Едем в горы, в самое бандитское гнездо, а ты без револьвера! Вернись назад, вернись… Мы подождем.

– Не надо. У него все равно курок сломан. Видишь, англичане только с палками едут. Палка и у меня есть, и даже с кинжалом внутри.

– Да ведь ты говорил, что свернул рукоятку и кинжал не вынимается уж из палки.

– Забух он. Ну да понадобится, так мы как-нибудь камнем отобьем.

Конурин сидел и покачивал головой.

– Тсс… Вот уха-то! Что же ты мне раньше не сказал про бандитов? – говорил он Николаю Ивановичу. – Тогда бы я хоть деньги свои из кармана в сапог переложил. Теперь разуваться и перекладывать неловко.

– Конечно же неловко. Ну да ведь теперь день, и нас едет большая компания. Кроме того, кучер, кондуктор.

– Ничего не значит, – заметила Глафира Семеновна. – Я читала в романах, что бандиты-то иногда кучерами и кондукторами переряживаются.

– Вы боитесь разбойников по дороге? – вмешался в разговор Перехватов. – Что вы, помилуйте… Теперь на Везувий такая же проезжая людная дорога, как и у нас на водопад Иматру, например. Разбойники ведь это в старину были. Везувий теперь откуплен английской компанией Кука. Кук провел туда шоссейную дорогу, в конце шоссейной дороги имеется рельсовая дорога, по которой на проволочных канатах и втаскивают на вершину горы путешественников.

– Как втаскивают путешественников на канатах? За шиворот втаскивают? – испуганно спросил Конурин.

– Да нет же, нет. Как можно за шиворот! Такие маленькие вагончики есть. В них и втаскивают путешественников.

Экипаж спускался к морю. Тысячи парусных судов и пароходов стояли у берега. Одни суда разгружались, другие нагружались. На берегу был целый съестной рынок,