Творцы истории. Кто, как и почему сформировал наше представление о прошлом - Ричард Коэн

выносит вида крови (поскольку помнит картины и смрад отцовской дубильни), так что не ел говядину с кровью, а только хорошо прожаренную, даже подгоревшую[803]. Грант не охотился и не убивал ни животных, ни птиц. Кроме того, он не терпел брани и непристойных рассказов и уходил, когда они были неизбежны.

В августе 1864 года, во время осады Питерсберга, Грант едва не погиб от бомбы, пронесенной в штаб конфедератом. (Действие “адской машины” привело к грандиозному взрыву склада боеприпасов.) Двадцать третьего июня 1862 года он по чистой случайности избежал засады, а будучи президентом, пережил попытку покушения. Грант должен был сопровождать Линкольна в театре тем вечером, когда президента застрелили, но в последний момент отказался. Джон Уилкс Бут собирался убить и Гранта.

Грант возглавлял армию до 1868 года и до избрания президентом взошел по карьерной лестнице так высоко, что Конгрессу пришлось специально ввести новый чин [генерала армии, аналогичный маршальскому]. Годы после Гражданской войны, несмотря на проведенные им в Белом доме два срока, явились разочарованием. Пребывание у власти национального героя было отмечено некомпетентностью и коррупцией. Его правление сопровождалось финансовыми скандалами, крупными внешнеполитическими просчетами и минимальным успехом политики Реконструкции. Когда в марте 1877 года закончился второй срок, Грант предпринял двухлетнее путешествие по миру. (Молли Блум у Джойса вспоминает ураганный салют, которым приветствовали у Гибралтара флотилию Гранта.) Политические амбиции у него остались, но вскоре после возвращения домой надежда на новое выдвижение исчезла: республиканцы сделали своим кандидатом Джеймса А. Гарфилда.

За неудачей последовал кризис. У почти шестидесятилетнего Гранта не хватало денег, и он (повторилась давняя история с жеребенком) не умел их зарабатывать. Страстно желавший поправить финансовое положение Грант пал жертвой обычной финансовой пирамиды[804]. В 1878 году Грант уехал в Нью-Йорк ради совместного дела со своим сыном Улиссом С. Грантом-младшим (Баком) и молодым инвестором Фердинандом Уордом. Правнук последнего, Джеффри, назвал Уорда “человеком очень благопристойным, обаятельным, скромным, грациозным и с талантом находить стариков и угождать им”.

Сначала благодаря репутации Гранта фирма “Грант и Уорд” процветала. Генерал (по словам Эдмунда Уилсона, “безнадежный простак”[805], Рона Черноу – человек “вечно наивный” и не веривший, что бывают нечестные люди) очень мало вникал в дела компании. Он часто, не читая, подписывал бумаги, но в своем кругу хвастался, что стоит 2,5 миллиона долларов, и родные и друзья охотно вкладывали деньги. Но финансовые пирамиды рано или поздно рушатся. К маю 1884 года “Грант и Уорд” разорились. Согласно Марку Твену, генерал потерял 400 тысяч долларов и полученную от Уильяма Г. Вандербильта ссуду (150 тысяч; Уорд убедил тогда Гранта, что эти деньги нужны, чтобы спасти фирму). Примечательно, что генерал настоял на выплате Вандербильту даже тогда, когда финансист простил долг. Для этого Гранту пришлось продать почти все, что было у него ценного. Ни с чем остался и престарелый родственник, лишившийся сбереженной тысячи долларов. По словам Твена, “Уорд взял их без зазрения совести” – и потратил деньги инвесторов на себя, приобретя, например, поместье в Коннектикуте и особняк в Нью-Йорке. Кончил Уорд тем, что попал в тюрьму. Был ли виновен и Грант? Газета New York World поместила материал “Виновен ли Грант?” – с намеком, что да, виновен.

Гранта спасли от тюрьмы известность и заслуги, но теперь он был фактически разорен (утверждали, что у генерала осталось всего 180 долларов наличными) и снова вынужден лихорадочно искать способ прокормить семью. Он принял предложение крупного издательского концерна Century Company написать для одного из журналов четыре статьи о крупных сражениях Гражданской войны. Тогда Грант и не подозревал, что большая книга способна принести крупную сумму. В 1881 году, когда Марк Твен убеждал его написать мемуары, он не послушал[806], и то, что он все же сделал это, во многом заслуга писателя. Грант познакомился с Твеном в 1866 году, во время первого президентского срока. В 1882 году Твен поссорился с издателем и решил печатать свои книги самостоятельно. Для этого писатель поставил во главе учрежденной им фирмы “Уэбстер и компания” Чарльза Л. Уэбстера, мужа своей племянницы. Предприятие оказалось успешным, и после публикации “Приключений Гекльберри Финна” Уэбстер вручил компаньону чек на 54,5 тысячи долларов – около 1,5 миллиона в нынешних ценах.

“Я не собирался печатать ничьи книги, кроме собственных”, – признается в автобиографии Марк Твен[807]. В ноябре 1884 года, возвращаясь после лекции домой, он услышал, как прохожий сказал своему спутнику, что Грант наконец решил написать мемуары. К тому времени Твен несколько раз посещал дом генерала, чтобы поболтать и выкурить сигару. Следующим же утром писатель нанес Гранту визит – и застал его за подписанием договора с Century.

Эта фирма по преимуществу издавала журналы и теперь предлагала Гранту только 10 % в виде роялти. Твен немедленно возразил – “все не так, нечестно, несправедливо” – и заявил, что Грант должен получить 75 % прибыли и, кроме того, издатель должен оплатить (из оставшихся 25 %) текущие расходы. Грант возразил, что будет в таком случае чувствовать себя грабителем, да и сомневается, что книга принесет даже 25 тысяч долларов прибыли (именно столько У. T. Шерман получил за мемуары девятью годами ранее). “Я вдруг вспомнил, – пишет Твен, – что я и сам издатель”. Он предложил Гранту авторские отчисления в 20 % – или 75 % прибыли от продаж, и через несколько месяцев договор был заключен.

Грант засел за работу, но в сочельник 1893 года, выходя из наемного экипажа у своего дома (№ 3 по Восточной 66‐й улице), он упал на обледенелом тротуаре и повредил ногу. К травме скоро прибавилась сильная ангина; в итоге Гранту диагностировали злокачественную опухоль у корня языка. Журналисты утверждали, что причиной было неумеренное курение. Врач Гранта определил более вероятную причину: рак спровоцировали стыд и унижение после финансовой катастрофы. Грант диктовал мемуары до тех пор, пока мог говорить. Марку Твену – знаменитому писателю, к тому же издателю Гранта – стали приписывать активное участие в работе, но это неправда. Твен ободрял и поощрял генерала, но сам не написал ни слова: Грант в этом не нуждался[808]. По свидетельству Шермана, “его литературное мастерство не явилось для меня сюрпризом, ведь я прочитал сотни его писем и прекрасно знал его манеру и легкость обращения со словом”. На самом деле мемуары были последней стадией процесса, начавшегося во время войны и набравшего обороты в следующие десятилетия. Вот как он сам объяснял его:

Последние двадцать четыре года я очень много занимался писательством.