Мода и границы человеческого. Зооморфизм как топос модной образности в XIX–XXI веках - Ксения Гусарова

материале XIX века, когда животные достаточно четко ранжировались по степени присущей им красоты или «уродства». Пропорции занимают особое место среди общих эстетических оснований оценки облика человека и животного, что позволяет провести параллель между таксидермическими практиками и конструированием модного тела при помощи кроя, объемных вставок и корректирующего белья, а также при изготовлении манекенов. Наличие конкретных технических параметров для сравнения животного и модного тела позволяет по-новому взглянуть на зооморфные элементы модных образов и на использование в моде живых животных и материалов животного происхождения.

Глава 7

Мода и мясные изделия: диалектика обнажения и сокрытия

Учитывая, насколько часто одежда описывается как вторая кожа, аналогия между нагим телом и освежеванной тушей представляется не лишенной оснований. Так или иначе, задолго до рассуждений Ролана Барта об «орнаментальной кулинарии» (Барт 2000: 170–172) визуальные свойства гастрономической продукции рассматривались в категориях покровов, облекающих мясо наподобие одежды или модного декора. Отсылка к модным практикам в описаниях мясных полуфабрикатов в то же время подразумевала, что женское тело претерпевает аналогичные трансформации в ходе одевания и украшения, превращаясь в товар на брачном рынке или рынке сексуальных услуг. Отнесение подобной метафорики к категории зооморфной может показаться парадоксальным, однако, как показывает Кэрол Адамс, мясо – это основная форма, в которой животные встречаются современному западному человеку (Adams 2010: 66). Сырое мясо – чистое воплощение бесформенного, и эту ипостась животных крайне важно иметь в виду, обсуждая работу с формой в таксидермических практиках, о чем пойдет речь в следующей главе книги. Именно с формой, упорядоченной поверхностью шкуры животного, связываются представления о его видовой (а порой и индивидуальной) идентичности, и лишение кожи становится ключевым этапом символического уничтожения и объективации животного. Вместе с тем, чтобы стать товаром, мясо также должно быть определенным образом упорядочено, обработано, декорировано. Оба эти способа работы с поверхностью – создание жизнеподобия в таксидермических объектах и придание мясу товарной привлекательности – сопоставимы с модными практиками, причем если аналогия с таксидермией лишь относительно недавно начала появляться в исследовательских текстах, то параллели с мясной кулинарией в изобилии встречаются в исторических источниках.

Сравнение женщины с куском мяса или носит мизогинный характер само по себе, или используется для указания на гендерно мотивированное насилие, дискриминацию и объективацию женщин. Поэтому в разделе «Против объективации» представлена феминистская теоретическая перспектива, позволяющая контекстуализировать «гастрономические» репрезентации модно одетых или обнаженных женщин. Особое внимание уделено активно развивающимся с 1990-х годов идеям, согласно которым эксплуатацию животных и положение женщин в обществе необходимо рассматривать комплексно, как аспекты единой иерархии властных отношений. В разделе «Мода в декорациях мясного рынка» анализируются исторические кейсы литературных и визуальных репрезентаций, в которых мясная продукция помещается в контекст модных практик, а мода описывается через отсылки к убою скота и потреблению мяса. Рассматриваемые тексты весьма различны по своей направленности или интенции, а также жанровой природе: среди них есть комические, критические и сугубо эстетические высказывания; стихи, художественная проза, публицистика, живопись и иные арт-объекты, документальная и модная фотография. Как представляется, сама эта разнородность указывает на фундаментальный характер центральной для данного раздела аналогии между модным телом и употребляемыми в пищу животными.

Против объективации: женщины и мясо

Статья о кулинарии (cuisine) во французской Энциклопедии принадлежит перу шевалье де Жокура – того же автора, который систематизировал для этого издания сведения о косметических средствах. Вероятно, единое авторство способствовало тому, что тексты обнаруживают во многом параллельную аргументацию – хотя, возможно, наоборот, изначальное представление о близости этих тем побудило де Жокура взяться за них. Так или иначе, и кулинария, и косметика рассматриваются в Энциклопедии как инородные, чуждые французскому духу явления, импортированные из Италии вместе с двором Екатерины Медичи и со временем прижившиеся на французской почве. В обоих случаях де Жокур акцентирует тему искажения природной простоты (естественной внешности, собственного вкуса пищи), причем дополнения, скрывающие подлинную сущность под декоративной поверхностью, в то же время несут вред здоровью: косметика содержит ядовитые ингредиенты, а кулинарные добавки, даже если не являются отравой сами по себе, способствуют перееданию, стимулируя аппетит сверх необходимого. Де Жокур называет кулинарию «льстивым» и «обманчивым» искусством, способом «декорировать и приукрашивать» блюда, «менять внешний вид» пищи (буквально – ее «лицо»: faire changer de figure)[262]. В тех же категориях он описывает косметику (fard)[263]. Еще одно понятие, объединяющее эти две статьи и заметку о моде[264], также написанную де Жокуром, – «роскошь» или «излишество» (luxe). В целом именно текст о косметике обнаруживает наибольшее сходство с рассуждениями о кулинарии: обе практики рассматриваются как избыточные и порочные, тогда как за модой де Жокур признает некоторую легитимность, подчеркивая ее экономическое значение в качестве основной отрасли французского экспорта.

Прямая аналогия между женским телом и мясом здесь еще не артикулирована, но уже есть все предпосылки для этого. Именно женская плоть в первую очередь нуждается в приукрашивании: хотя де Жокур и определяет косметику как совокупность средств, которыми «женщины и даже некоторые мужчины пользуются, чтобы улучшить цвет лица, имитировать краски молодости или восстановить их искусственным способом» (курсив мой), в дальнейшем в тексте статьи мужчины упоминаются лишь в этнографических описаниях неевропейских практик, тогда как в современном автору западном мире макияж предстает феминизированным явлением. Де Жокур связывает тщательную заботу женщин о красоте с тем, что у них особенно развито желание нравиться, тем самым вводя инстанцию (объективирующего) внешнего взгляда как движущую силу косметических преобразований.

Подобно тому как женщины в статьях Энциклопедии предстают не единственными, но основными потребителями косметики, кулинария в описании де Жокура не ограничивается мясными блюдами, однако последним отводится особая роль. Использование приправ и маринадов имело целью прежде всего сохранение скоропортящихся мясных продуктов, потребление которых, таким образом, оказывалось двигателем гастрономической изобретательности (идея стремительных, разрушительных изменений, которые необходимо замедлить или скрыть, очевидным образом сближает эти практики с косметическими). Первые люди, по де Жокуру, придерживались вегетарианской диеты, и хотя автор не осуждает употребление мяса в пищу, оно явно противоречит идеалу доисторического Золотого века и ассоциируется (как и мода) с пороками и недугами цивилизации.

Такая трактовка истории человечества соответствует античной традиции и устоявшейся интерпретации первых глав Книги Бытия, согласно которой поедание мяса было одним из следствий грехопадения, а изначально Адам и Ева питались исключительно плодами растений в Эдемском саду. В эпоху Просвещения это каноническое предание приобретает радикальные импликации: начинают звучать мысли о необходимости возвращения к бескровной диете как к способу построить более справедливый и счастливый