Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз

В общем, я видел его несколько недель, точно… Со мной была пара человек. Где-то три парня были со мной. И вот мы уже на вечеринке и все такое… Я ничего не пил в ту ночь. Все начали пить как угорелые. Он благополучно напился и все такое. А дальше вы знаете – у меня был балахон с капюшоном. Он не мог меня видеть… Я надел шапку, перчатки и все остальное. Потом я подбежал сзади с тремя своими парнями. Двое из них схватили его за руки. Я просто подбежал к нему и просто резанул его. Порезал ему шею. Не знаю, жив он или умер. Он был пьян. Он думал, что все забыто. В своем сне он почти не догадывался, что это поцелуй смерти [Wilkinson 2003: 213][26].

При меньших масштабах насилия также вполне возможно, что люди, успешно вступающие в драки в местах, где происходит разгул, находятся в относительно более трезвом состоянии; меньший уровень опьянения окажется сильным преимуществом, если стороны выпили неодинаковое количество алкоголя[27]. Подобная тактика является довольно изощренной, хотя она, возможно, не слишком распространена. Внутри панк-культуры существует субкультура, именуемая «стрейтэдж», к которой относятся молодые мужчины, выступающие категорически против выпивки и наркотиков[28]. Их главное развлечение, помимо собственно панк-музыки и участия в слэмах, – это драки с другими молодыми неформалами, которые пьяны или находятся под кайфом. Мотивацией для стрейтэджеров выступает поддержание своего тела в совершенстве, а также признание того, что трезвое состояние позволяет лучше драться[29].

Между тем пьяные в основном дерутся друг с другом, причем находясь в одной и той же степени опьянения. Люди, подверженные наибольшему риску стать жертвами пьяного насилия, обладают теми же характеристиками, что и лица, которые наиболее часто его совершают: согласно британским данным, это одинокие молодые мужчины, которые часто выпивают в пабах и ночных клубах [Budd 2003]. В целом неповоротливость, которую вызывает алкоголь, вероятно, препятствует началу многих драк, даже на уровне легких потасовок, без каких-либо последствий.

Опьянение не помогает с легкостью преодолеть нормальную конфронтационную напряженность/страх. Под воздействием атмосферы разгула и алкоголя пьяные могут быть достаточно расторможены или довольно воинственно настроены, чтобы начать возможную конфронтацию. Однако значительная часть пьяных прекращает столкновение именно на этом этапе; отмеченные выше соответствующие микросвидетельства демонстрируют их сильную тревогу и неготовность к дальнейшим действиям. В данном случае конфронтационная напряженность/страх сохраняется на протяжении всего промежутка опьянения. Если драка действительно начинается (обычно при эмоциональной поддержке аудитории), то преодолеть напряженность/страх явно удается. Однако количество алкоголя, необходимое для достижения этой точки, вероятно, оказывает уравновешивающий эффект: грамотность действий участников поединка снижается, что вносит свои ограничения в ход поединка. В этом случае напряженность/страх снижены, но достигнутый результат тот же самый: и напряженность/страх, и большое количество выпитого приводят к тому, что участники драки действуют неумело. Точно так же происходят схватки под влиянием напряженности/страха с участием военных и полицейских и групповые драки; если пьяные драки перерастают пределы потасовок, в них обычно бывает много беспорядочных замахов и ударов (параллель: беспорядочная и неточная стрельба), а значительная часть ущерба может быть эквивалентна дружественному огню, который обрушивается на своих, или ситуациям, когда жертвами становятся посторонние лица.

Ограничение «одна драка в одной точке»

Третья причина того, почему доля случаев насилия в нетрезвом состоянии относительно невелика, возможно, наиболее важна. Речь идет о ситуационной закономерности, которая функционирует посредством структуры внимания и эмоционального заряда в пределах группы, а не индивидуальных мотивов как таковых. Данная закономерность состоит в следующем: на одно сборище приходится только одна драка. В моей подборке этнографических описаний поединков это типичная схема: одна вечеринка – одна драка[30]. На некоторое время схватка привлекает внимание собравшихся, нагнетая возбужденность, напряженность, а порой и энтузиазм в группе, но как только она теряет интерес к драке и переключает внимание на что-то другое, чары разрушаются. В эмоциональной динамике сборища зачастую достаточно одного эпизода с дракой (включая несостоявшиеся поединки), чтобы придать вечеру драматическую структуру, однако после развязки этой драмы ситуация затихает. Похоже, так обстоит дело и с прерванными поединками, и со случаями из серии, когда кто-то кричит «Пустите меня к нему!», но его сдерживают товарищи. Немного насилия в драматических целях не помешает, а эмоции толпы легко формируются простым сюжетом, доведенным до конца.

Но почему предшествующая драка должна удерживать от аналогичных действий других находящихся на этой же сцене людей, которые в одинаковой степени пьяны, раскованны или жаждут действа? Полагаю, что, как только драка приобретает драматическое развитие, другие присутствующие лица в той или иной степени лишаются энергии для дальнейших поединков. Они могут оживленно обсуждать состоявшуюся (да и не состоявшуюся) драку, но это уже иной фокус внимания, превращающий участников инцидента в зрителей, а не в собственно участников, либо же они оказываются в позиции удовлетворенных зазнаек, если могут утверждать, что каким-то образом имели отношение к драке. Драка, так сказать, создает вокруг себя сферу статуса, подобно мане – сверхъестественной силе уважаемого человека в племени или мага. Достаточно просто оказаться поблизости от драки, чтобы превратиться в возбужденного говоруна, рассказывающего о том, как близко от событий ему довелось побывать, и демонстрирующего сведения, доступные только посвященным. Непосредственные свидетели драки получают от ее участников своего рода магическое заражение, которое передается по цепочке слушателей и сплетников – и все они совместно используют энергию, исходящую из центра внимания. Одного подобного центра магнетического резонанса достаточно, чтобы вечеринка превратилась в драматическое событие, а как только оно появляется, это, как правило, перестраивает эмоциональную атмосферу таким образом, что другое подобное событие не может повториться, пока не улетучится первое.

Так выглядит идеальный тип. Теперь рассмотрим вариации и исключения. В моей подборке имеется ряд случаев, когда за одной дракой следует другая: вспомним описанную выше историю, когда во время потасовки около пивного бочонка на студенческой вечеринке один из ее участников был изгнан, но затем вернулся с подкреплением. Такие последующие драки могут проходить с успехом, но могут и не состояться – в моей подборке есть несколько случаев, когда поединки срываются или оканчиваются пшиком. Однако в любом случае публика воспринимает все это как один эпизод, один сюжет. Случаи, когда два подобных сюжета занимают пространство внимания на одной и той же вечеринке, отсутствуют. В других случаях потасовка может спровоцировать «афтершок», или периферийную волну. В описанном