Моя жизнь. Моя вера - Махатма Ганди

втором классе, но он отказался, так как привык путешествовать в общем вагоне. Он так и поступил, хотя ехать надо было ночью. Его простота, прямодушие и откровенность покорили меня. И письмо, доставленное чистосердечным человеком, принесло, как я и думал, желаемые результаты. Оно успокоило мой разум и расчистило пути.

Вот текст моего письма вице-королю:

«Как Вам известно, я после долгих размышлений вынужден был передать Вашему Превосходительству, что я не смогу участвовать на конференции по мотивам, изложенным в письме от 26 апреля. Однако после аудиенции, которой Вы меня удостоили, я решил участвовать в ней хотя бы из глубокого уважения к вам. Одной и, пожалуй, главной причиной моего воздержания от участия в конференции было то, что миссис Безант, Локаманья Тилак и братья Али, которых я считаю одними из наиболее влиятельных руководителей общественного мнения, не были приглашены на конференцию. Я все еще чувствую, что было грубейшей ошибкой не пригласить их, и со всем почтением к Вам полагаю, что эту ошибку можно исправить, если пригласить этих лидеров оказать содействие правительству своими советами на провинциальных конференциях, которые, я думаю, будут созваны. Осмеливаюсь заметить, что правительство не может себе позволить пренебречь лидерами, представляющими широкие народные массы, как это произошло в данном случае, хотя они могут иметь совершенно иные взгляды. Одновременно я рад, что имею возможность заявить, что в комиссиях конференции все партии имели возможность свободно выразить свои взгляды. Что касается меня, то я намеренно воздерживался от речей на заседаниях комиссии, членом которой имею честь состоять, или же на самой конференции. Я считаю, что могу лучше содействовать целям конференции одной лишь поддержкой соответствующих резолюций, что и сделал без всяких оговорок. Надеюсь скоро претворить произнесенные мною слова в дело, как только правительство найдет возможным осуществить предложения, которые при сем прилагаю в отдельном письме.

Я считаю, что в час опасности мы должны, как решили, оказать недвусмысленную, идущую от всего сердца поддержку империи, партнерами которой по примеру заморских доминионов мы надеемся стать. Совершенно ясно, что эта готовность вызвана надеждой осуществления нашей цели в ближайшем будущем. Народ имеет право верить, что реформы, о которых Вы говорили в своей речи, воплотят в себе основные принципы программы Конгресса и Лиги. Я знаю, что эта вера дала возможность многим участникам конференции предложить правительству свое чистосердечное сотрудничество.

Если бы я мог заставить своих соотечественников вернуться назад, я убедил бы их снять все резолюции Конгресса и не шептать „самоуправление“ или „ответственное правительство“, пока продолжается война. Я заставил бы Индию в критический момент предложить в жертву империи своих сынов, годных к военной службе. Я верю, что благодаря этому поступку Индия стала бы самым любимым членом империи и расовые различия отошли бы в область прошлого. Но интеллигенция Индии решила идти менее действенным путем, и нельзя сказать, что она не оказывает влияния на массы. Вернувшись в Индию из Южной Африки, я установил тесный контакт с индийскими райятами и могу заверить Вас, что желание добиться самоуправления глубоко укоренилось в их сердцах. Я присутствовал на заседании последней сессии Конгресса и голосовал за резолюцию о предоставлении Британской Индии полного самоуправления на период, который определит парламент. Возможно, что это смелый шаг, но я уверен, что индийский народ удовлетворится только гарантией того, что он получит самоуправление в самый кратчайший срок. Я знаю, в Индии очень многие считают, что для достижения этой цели можно принести любые жертвы. Индийцы достаточно сознательны, чтобы понять, что они должны быть готовы пожертвовать собой ради империи, в которой они желают и надеются обрести свой окончательный статут. Из этого следует, что мы можем лишь ускорить наше продвижение к цели, молчаливо и просто отдавшись сердцем и душой делу освобождения империи от грозящей ей опасности. Не признавать такой элементарной истины было бы равносильно национальному самоубийству. Мы должны сознавать, что, служа делу спасения империи, тем самым обеспечиваем себе самоуправление.

Поэтому мне совершенно ясно, что мы должны отдать империи для ее обороны всех годных людей. Но боюсь, что не смогу сказать того же в отношении финансовой помощи. Мои откровенные беседы с райятами убедили меня, что Индия уже отдала в имперскую казну больше, чем могла. Делая это заявление, я выражаю мнение большинства моих соотечественников.

Конференция означает для меня и, я верю, для многих из нас определенный шаг по пути посвящения наших жизней общему делу, но наша позиция особая. В настоящее время мы не равноправные члены империи. Наша позиция основана на вере в лучшее будущее. Я был бы неискренен по отношению к Вам и своей стране, если бы ясно и чистосердечно не сказал Вам, что представляет собой эта надежда. Я не ставлю никаких условий для ее осуществления, но Вам следует знать, что утрата надежды означает разочарование.

Есть одна вещь, которую мне не хотелось бы упустить. Вы обратились к нам с призывом забыть о внутренних разногласиях. Если это обращение предполагает терпимость в отношении тирании и преступлений чиновников, то здесь я бессилен. Я буду всеми силами оказывать противодействие организованной тирании. Вы должны призвать чиновников не обходиться плохо ни с одним человеком, прислушиваться к общественному мнению и уважать его, как никогда раньше. В Чампаране своим противодействием вековой тирании я показал, что есть пределы британской власти. В Кхеде население, ругавшее правительство, теперь чувствует, что оно, а не правительство является силой, когда дело доходит до страданий во имя истины. Говоря себе, что правительство должно быть правительством для народа, население допускает методичное и почтительное неповиновение там, где имеет место несправедливость. Поэтому Чампаран и Кхеда являются моим прямым, определенным и особым вкладом в войну. Просить меня прекратить мою деятельность в этом направлении было бы равносильно просьбе о прекращении жизни. Если бы я мог популяризовать использование душевной силы, которая представляет собой не что иное, как силу любви, а не грубую силу, я знаю, что большее, на что была бы способна Индия, – это оказывать открытое неповиновение всему миру.

Я буду всегда умерщвлять свою плоть, чтобы моя жизнь стала выражением вечного закона страдания, чтобы те, кто желает, могли бы следовать моему примеру. Какой бы деятельностью я ни занимался, основным мотивом ее будет показать несравненное превосходство этого закона.

И в заключение мне хотелось бы попросить министров Его Величества дать твердую гарантию в отношении мусульманских государств. Я уверен, Вы знаете, что каждый мусульманин глубоко заинтересован в этом. Я индус, но не могу относиться безразлично к их проблеме. Их горести должны быть