Моя жизнь. Моя вера - Махатма Ганди

Раджагопалачария по настойчивому приглашению друзей, в том числе и адвоката Кастури Ранги Айенгара, только что приехал из Салема и обосновался в Мадрасе, предполагая заняться юридической практикой. Здесь он намеревался принять более активное участие в общественной деятельности. В Мадрасе мы жили с ним под одной крышей. Я обнаружил это лишь через пару дней. Бунгало, где мы жили, принадлежало Кастури Ранге Айенгару, и я думал сперва, что мы его гости.

Однако Махадев Десай указал мне на мое заблуждение. Он очень скоро близко сошелся с Раджагопалачарией, который, будучи по природе застенчив, постоянно держался на заднем плане. Махадев сказал мне однажды:

– Вам следует развивать этого человека.

Так я и поступил. Ежедневно мы обсуждали планы предстоящей борьбы, но мне тогда не приходило в голову ничего, кроме организации общественных митингов. Никакой другой программы не было. Я сознавал, что не знаю, в какую форму должно вылиться гражданское неповиновение против билля Роулетта, если он получит силу закона. Ведь не повиноваться можно только в том случае, если правительство создаст для этого возможность. А если этого не случится, можем ли мы оказать гражданское неповиновение другим законам? Если да, то в каких пределах? Эти и множество подобных вопросов являлись предметом наших диспутов.

Кастури Ранга Айенгар созвал небольшое совещание лидеров. Среди них выделился адвокат Виджаярагхавачария. Он предложил поручить мне составить исчерпывающее руководство по теории сатьяграхи, включая самые мельчайшие подробности. Я чувствовал, что это выше моих сил, и откровенно сознался в этом.

Пока мы размышляли и дискутировали, билль Роулетта был опубликован, то есть стал законом. В ту ночь я думал над этим вопросом, пока сон не овладел мною.

Утром я проснулся несколько раньше обычного. Я все еще пребывал в сумеречном состоянии полубодрствования-полусна, когда у меня внезапно возникла идея, – это было как сон. Я поспешил рассказать обо всем Раджагопалачария.

Ночью во сне мне пришла в голову мысль, что мы должны призвать страну к всеобщему харталу. Сатьяграха представляет собой процесс самоочищения, а борьба наша – священна, и мне кажется, в порядке вещей, что она должна начаться с акта самоочищения. Пусть все население Индии бросит на один день свои занятия и превратит его в день молитв и поста. Мусульмане не постятся больше суток, поэтому пост должен продолжаться двадцать четыре часа. Трудно сказать, получит ли наш призыв отклик во всех провинциях, но за Бомбей, Мадрас, Бихар и Синдх я ручаюсь. Будет хорошо, даже если только эти провинции строго проведут хартал.

Мое предложение захватило Раджагопалачария. Другие друзья также приветствовали его, когда им рассказали о нем позже. Я набросал краткое воззвание. Хартал был вначале назначен на 30 марта 1919 г., затем перенесен на 6 апреля. Население было только кратко оповещено о хартале.

Вряд ли было возможно более широко осведомить население: времени у нас оставалось слишком мало.

Кто может сказать, как это все произошло? Вся Индия, от края до края, города и села, – все провели в назначенный день полный хартал. Это было великолепно.

XXXI. Незабываемая неделя

Совершив небольшое путешествие по Южной Индии, я, если не ошибаюсь, 4 апреля прибыл в Бомбей, куда Шанкарлал Банкер настоятельно просил меня приехать для участия в проведении дня 6 апреля.

В Дели хартал начался уже 30 марта. Там законом было слово покойного ныне свами Шраддхананджи и Хакима Аджмалы Хана Сахиба. Телеграмма относительно переноса хартала на 6 апреля пришла в столицу слишком поздно. Дели еще не видел подобного хартала. Индусы и мусульмане объединились как один человек. Свами Шраддхананджи был приглашен произнести речь в Джума-Масджиде. Власти, конечно, не могли мириться со всем происходившим. Полиция преградила путь процессии хартала, направлявшейся к железнодорожной станции, и открыла огонь. Были раненые и убитые. В Дели прокатилась волна репрессий. Шраддхананджи вызвал меня туда. Я ответил, что выеду сейчас же после проведения хартала в Бомбее 6 апреля.

События, подобные делийским, произошли в Лахоре и Амритсаре. Из Амритсара доктор Китчлу и доктор Сатьяпал прислали мне настоятельное приглашение приехать туда. В то время я был совершенно незнаком с ними, однако ответил, что приеду в Амритсар после Дели.

Утром 6 апреля жители Бомбея тысячами направлялись в Чаупати совершить омовение в море и затем огромной процессией – в Такурдвар. В процессии принимали участие женщины и дети. Большими группами присоединялись мусульмане. Из Такурдвара мусульманские друзья пригласили нас в мечеть, где упросили миссис Найду и меня произнести речи. Адвокат Виталдас Джераджани предложил, чтобы мы тут же приняли обращение к народу об индусско-мусульманском единстве и свадеши, но я запротестовал, заявив, что подобные клятвы нельзя давать в спешке. Мы должны удовольствоваться тем, что уже сделано народом. Если клятва дана, ее нельзя нарушить. Поэтому необходимо, чтобы все как следует поняли значение клятвы и свадеши и полностью учли бы ту огромную ответственность, которую налагает клятва об индусско-мусульманском единстве. Я предложил, чтобы все желающие дать такую клятву собрались на другой день утром.

Нужно ли говорить, что хартал в Бомбее увенчался полным успехом. Подготавливая кампанию гражданского неповиновения, мы обсуждали два или три вопроса. Было решено, что гражданское неповиновение коснется только тех законов, которые массы сами склонны нарушать. Так, в высшей степени непопулярен был соляной налог, и недавно еще существовало движение за его отмену. Я предложил, чтобы население, невзирая на закон о соляной монополии, само выпаривало соль из морской воды. Второе мое предложение касалось запрещенной литературы. Для этого пригодились мои две только что запрещенные книги «Хинд сварадж» и «Сарводая» (пересказ книги Раскина «У последней черты» на гуджарати). Отпечатать их и открыто продавать было самым легким способом гражданского неповиновения. Было отпечатано достаточное число экземпляров и все приготовлено для распродажи их на грандиозном митинге 6 апреля вечером, после окончания хартала.

Вечером 6 апреля целая армия добровольцев взялась за продажу этих книг. Шримати Сароджини Деви и я поехали для этой цели на автомобиле. Все экземпляры книг были быстро распроданы. Вырученные деньги предполагалось передать в поддержку кампании гражданского неповиновения. Ни один человек не купил книги за незначительную цену в четыре анна: каждый давал больше; иные за одну книжку отдавали все, что было в кармане. Сплошь и рядом за книжку давали пять и десять рупий, а один экземпляр я сам продал за пятьдесят рупий. Мы предупреждали покупателей, что их могут арестовать и заключить в тюрьму за покупку запрещенной литературы. Но в тот момент люди утратили