Моя жизнь. Моя вера - Махатма Ганди

Однако такое соблюдение законов не является добровольным и непроизвольным, и не это требуется от сатьяграха. Сатьяграх повинуется законам сознательно и по доброй воле, потому что он считает это своей священной обязанностью. Только человек, неукоснительно выполняющий законы общества, в состоянии судить, какие из них хороши и справедливы, а какие дурны и несправедливы. И только тогда он получает право оказывать в отношении некоторых законов при определенных обстоятельствах гражданское неповиновение.

Мои ошибки заключались в том, что я не учел всего этого. Я призвал народ начать гражданское неповиновение прежде, чем он был к нему подготовлен. И эта ошибка казалась мне величиной с Гималайские горы. По прибытии в район Кхеды на меня нахлынули старые воспоминания в связи с сатьяграхой в Кхеде, и я удивлялся, как это мог упустить из виду столь очевидное обстоятельство. Я понял: чтобы быть готовым к проведению гражданского неповиновения, народу необходимо полностью постигнуть его глубочайший смысл. И потому-то я и считал, что прежде, чем вновь начинать гражданское неповиновение в массовом масштабе, нужно создать группу прекрасно обученных, чистых душой добровольцев, полностью осознавших истинный смысл сатьяграхи. Они смогут разъяснить его народу и в силу своей неослабной бдительности не дадут народу сбиться с правильного пути.

Я приехал в Бомбей, одолеваемый такими мыслями. Здесь с помощью «Сатьяграхи сабхи» я организовал отряд добровольцев-сатьяграхов и вместе с ними начал разъяснять народу значение и внутренний смысл сатьяграхи. Эта разъяснительная работа велась главным образом посредством распространения листовок просветительного характера.

Но в ходе работы мне пришлось убедиться, что очень трудно заинтересовать народ мирной стороной сатьяграхи. Добровольцев также оказалось немного. Записавшиеся же не желали учиться систематически, и в дальнейшем число новобранцев сатьяграхи не увеличивалось, а уменьшалось с каждым днем. Воспитание в духе гражданского неповиновения шло не таким быстрым темпом, как мне хотелось.

XXXIV. «Навадживан» и «Янг Индия»

В то время как медленно, но верно развивалось движение за насильственные методы борьбы, правительственная политика беззаконных репрессий была в полном разгаре и проявлялась в Пенджабе во всей своей наготе. Лидеры были арестованы, провинция объявлена на военном положении. Воцарился полнейший произвол. Везде были созданы специальные трибуналы, которые стали, однако, отнюдь не судами для установления справедливости, а орудием для выполнения деспотической воли. Приговоры выносились без доказанных улик, чем нарушалась самая элементарная справедливость. В Амритсаре совершенно ни в чем не повинных мужчин и женщин заставили ползать на животе, подобно червям. Перед этим беззаконием для меня утрачивала свое значение даже трагедия в Джалианвала-Багхе, хотя именно эта бойня привлекла к себе внимание Индии и всего мира.

Меня убеждали поскорее поехать в Пенджаб, не думая о последствиях. Я не раз писал и телеграфировал вице-королю, испрашивая разрешения для поездки туда, но тщетно. Если бы я поехал без разрешения, мне не позволили бы пересечь границу Пенджаба и пришлось бы только удовольствоваться актом гражданского неповиновения. Я очутился перед серьезной дилеммой. При создавшемся положении нарушение запрета въезда в Пенджаб, как мне казалось, вряд ли можно было расценивать как акт гражданского неповиновения, так как я не видел здесь желаемой мирной атмосферы. Вместе с тем безудержные репрессии в Пенджабе могли возбудить еще большее негодование. Поэтому гражданское неповиновение в такой момент было бы равносильно раздуванию пламени. Вот почему, несмотря на просьбу друзей, я решил не ехать в Пенджаб. Принять такое решение было мне так же неприятно, как проглотить горькую пилюлю. Ежедневно из Пенджаба поступали сведения о фактах несправедливости и произвола, а мне оставалось лишь бессильно сидеть на месте и скрежетать зубами.

Как раз в то время неожиданно был арестован мистер Хорниман, руководивший газетой «Бомбей кроникл», которая стала грозной силой. Этот правительственный акт показался мне до такой степени грязным делом, что я до сих пор ощущаю его дурной запах. Я знал, что мистер Хорниман никогда не хотел беззакония. Ему не нравилось мое желание без разрешения комитета сатьяграхи нарушить запрещение на въезд в Пенджаб, и он вполне одобрительно отнесся к прекращению кампании гражданского неповиновения. Я даже получил от него письмо, в котором он советовал приостановить гражданское неповиновение и которое написал до того, как я объявил о своем решении. Только из-за удаленности Бомбея от Ахмадабада письмо его прибыло уже после обнародования моего призыва. Поэтому внезапная ссылка Хорнимана в одинаковой мере огорчила и поразила меня.

В результате этих событий управляющие «Бомбей кроникл» предложили мне взять на себя издание газеты. Мистер Брелви уже был в составе редакции, так что работы на мою долю пришлось бы немного, но все же ответственность означала бы дополнительное бремя.

Но правительство, так сказать, само пришло мне на помощь, запретив «Бомбей кроникл».

Мои друзья Умар Сабани и Шанкарлал Банкер, издававшие «Бомбей кроникл», выпускали и газету «Янг Индия». Они предложили мне быть редактором последней и выпускать ее не один, а два раза в неделю, чтобы заполнить брешь, образовавшуюся в результате закрытия «Бомбей кроникл». Это соответствовало и моим желаниям.

Мне давно хотелось познакомить общество с внутренним содержанием сатьяграхи; кроме того, я надеялся, что через газету мне удастся объективно осветить положение в Пенджабе, ибо во всем, что я писал, была заключена потенциальная сатьяграха, и правительство знало об этом. Поэтому я охотно принял предложение друзей.

Но разве можно было пропагандировать сатьяграху через газету, выходившую на английском языке? Моим основным полем деятельности был Гуджарат. В то время адвокат Индулал Яджник сотрудничал с Сабани и Банкером. Он редактировал ежемесячник «Навадживан», издававшийся на гуджарати и финансировавшийся вышеупомянутыми друзьями. Он предоставил ежемесячник в мое распоряжение. Позднее ежемесячник был превращен в еженедельник.

Тем временем с «Бомбей кроникл» был снят запрет. «Янг Индия» снова стала выходить раз в неделю. Выпускать два еженедельника в разных местах было для меня крайне неудобно, не говоря уже о том, что это требовало больших расходов. «Навадживан» выходил в Ахмадабаде, и по моему предложению издание «Янг Индия» также перевели в этот город.

Были для этого и другие причины. По опыту работы в «Индиан опинион» я знал, что подобные газеты нуждаются в собственных типографиях. Законы о печати были в то время в Индии таковы, что типографии, которые, естественно, представляли собой коммерческие предприятия, не решились бы печатать мои статьи, если бы я открыто высказывал свои мысли. Необходимость в собственной типографии становилась все более настоятельной, а так как осуществить это можно было только в Ахмадабаде, то издание «Янг Индия» следовало перенести в этот город.

Я принялся