Том 8. Литературная критика и публицистика - Генрих Манн

В одном из больших университетов антропологию преподает студент с незаконченным образованием. Но зато он счастливый обладатель партийной книжки: фашист, член национал-социалистской партии. Его предшественник, учеником которого был этот студент, отстаивая честь науки и свои социалистические убеждения, должен был покинуть страну. Он не хотел говорить об «арийской расе», раз он знал, что таковой нет. Для его же преемника, недоучки-студента, это неважно. Вполне естественно, что этот студент преподает в фашистском университете. Эта власть предпочитает преподавателей, которые ничего не знают. Не имея знаний, они не могут их распространять и, следовательно, безвредны. Но зато такие преподаватели вполне подходят для распространения обмана, без чего фашистское государство не может существовать.

Пример эмигрировавшего профессора ясно говорит о тесной связи, существующей между наукой и честью. Честь так же подлинна, как и наука, — она имеет такие же глубокие корни.

Что касается ученых Третьей империи, то это либо лжецы, снобы, фельетонисты, либо неудачники. Они являются главными персонажами Третьей империи, они занимают все места, и только о них и слышно. Настоящие ученые остаются в тени, так как сильна не только их ученость, но и их совесть. Как много их ушло из страны добровольно, несмотря на объективную возможность оставаться и дольше в фашистской Германии! Среди них, конечно, не только представители тех специальностей, где познавание есть уже мировоззрение; большинство исследователей, покинувших страну, работало в таких областях, где правильность их мышления доказывалась реальными результатами. Таким людям нередко присуща такая прямолинейность характера, которая делает для них просто невыносимыми ложь, коварство и беспринципность окружающей их среды. Это же послужило причиной того, что величайший физик покинул свою страну [5].

Другие были вынуждены обстоятельствами остаться или же остались, честно заблуждаясь. Но они уже совершенно отрезвились от своих заблуждений.

Однако и они будут преподносить своим ученикам тенденциозную ложь, рассказывать им жуткие небылицы вместо науки. Ученики, сознательно или бессознательно, должны безропотно забивать себе голову этими бреднями. Как учителя, так и ученики, обладающие здоровым инстинктом, начинают понимать, что эта власть против них, потому что она против мышления. Она обманывает их, чтобы иметь в них поддержку для своей лживой системы.

Из рядов этих людей, осознавших лживость фашизма, нужно вербовать преподавателей для новых тайных школ.

Знание революционно. Кто много знает, тот, может быть, сам того не сознавая, работает для освобождения незнающих. Учителя, разочаровавшиеся в Третьей империи, придут в тайные школы, возможно, еще не революционерами. Но выйдут они оттуда несомненно революционерами вместе со всеми своими учениками. Они поймут, что нет такой науки, для которой безразлично, кто стоит у власти — честные люди или лжецы, трудящиеся или эксплуататоры, жизнеспособные, опирающиеся на неоспоримые истины, или обреченные на гибель, которые этих истин страшатся.

Неоспоримая истина ведет к социализму, — социализм же дело честных, трудящихся, жизнеспособных — и никого больше. Национал-социалисты, придя к власти, неизбежно должны были предать социализм, и не только потому, что капитал им за это заплатил. Национал-социалисты не принадлежат к честным трудящимся, жизнеспособным, и они не обладают знанием. Только знание — революционно. Только истинное, в плоть и кровь вошедшее знание есть основная подготовка, которую должен получить человек, имеющий целью разрушить дряхлый, негодный мир и создать новую, лучшую жизнь.

ЕДИНСТВЕННОЕ УТЕШЕНИЕ{213}

Октябрьская революция и Советский Союз оправдали наше доверие к идее; если мы ее утратили — они нам ее возвращают.

Отсталая страна превратилась в передовую, жалкая царская империя — в величайшую индустриальную страну с населением, преисполненным надежды. И все это потому, что идея, социалистическая идея, точно проведена в жизнь. Эта идея претворена в действительность, тогда как до сих пор она претворялась только в произведения мысли.

Понятно, какое мужество это придает интеллектуальным работникам и как ясно определяются их симпатии. Это было бы чудом, если бы не было социализмом, — так или приблизительно так говорил т. Сталин, когда победа была достигнута, когда зона опасности была точно измерена, и Советский Союз с его народом — единственный в своем роде — возник. Впрочем, великим творениям духа подобает быть единственными в своем роде. Среди обычных явлений практической действительности не бывает ничего единственного в своем роде, это бывает только в мире идей.

Вместо «это было бы чудом» можно было бы сказать: «Это есть воплощение идеи».

Литературное произведение вырастает логически, его вызывает к жизни разум. Но обычно между деятельностью интеллекта и событиями жизни лежало неизмеримое расстояние.

Поэтому не было ни одного мыслителя, которому внешние события не внушали бы большей частью презрения и не наполняли бы его скорбью. Но как же почувствует он себя, если вдруг на какой-то части земли, на которую раньше не обращали внимания, действительность начинает развиваться так, как он мечтал и рассчитывал?

Набросан план, логическое построение закреплено. И вот — совершенно по образцу творения мысли, рождается, наконец, дело жизни, утвержденное на долгое время, результат деятельности потрясающе настойчивого разума. Что чувствует тогда интеллектуальный работник? Он захвачен. Он чувствует, что понят, и видит себя утвержденным. Его связь с жизнью становится несомненной благодаря устойчивости и успеху социалистического государства.

НАСТАНЕТ ДЕНЬ