Гадюка - Биннур Шафак Нигиз

– Ты хочешь, чтобы я спала с тобой?

– Ты хочешь услышать это от меня, да? – вопросом на вопрос ответил он. Вокруг было так тихо, что можно было услышать каждый удар сердца. Биение моего сердца сливалось с его. Когда он медленно наклонился, я затаила дыхание и почувствовала, как душу оплетает страх, словно весь мир вот-вот обрушится на меня. Всепоглощающее чувство, скрывавшееся за страхом, начало давать о себе знать. – Я хочу, чтобы ты спала со мной.

В ответ я смогла лишь тяжело сглотнуть.

Эфкен приблизил свое лицо к моему так, что мог, казалось, расслышать крик моего сердца.

– Как ты можешь быть такой красивой? – спросил он, и я страдальчески закрыла глаза, словно в его ладонях застряли осколки стекла, которые теперь впивались в мои запястья. – Это твоя магия или… – Он едва коснулся моих губ и прижался к уху. – Скажи мне, я никому не расскажу. Или твоя красота – это твое оружие?

Мои глаза медленно погрузились в пустоту. Когда я снова увидела серебристо-голубой свет, просачивающийся на паркет, то вспомнила ту ночь. И образ Эфкена, стоящего в лунном серебристом свете… Волшебные слова начали заполнять мое сознание, а я не могла оторвать взгляд от расширяющейся реки света. Когда яркий луч скользнул по кровати, я вдруг посмотрела на Эфкена и снова почувствовала то непреодолимое влечение, зародившееся где-то внизу живота и устремившееся к самому сердцу. Как будто свет этот каждый раз пытался подкрасться к нам, чтобы довести наши эмоции до предела.

– Я буду спать с тобой, – пробормотала я, словно желая остановить его, и прижала ладонь к его скуластой щеке, покрытой легкой щетиной. Почувствовав мое прикосновение, Эфкен вдруг застыл. Я же не могла отделаться от мысли, что, как только свет завладеет нами, мы испытаем все эмоции разом. Вот почему мне нужно было оттолкнуть его, но стоило только коснуться его, как в теле будто зажглась красная лампочка «Тревога». Прикасаться к нему было слишком приятно.

– Не делай резких движений, – прорычал он, сильнее прижимаясь щекой к моей ладони, а потом отстранился от меня прежде, чем луч света попал на него. Когда он, тяжело дыша, начал двигаться по комнате, свет медленно отпрянул, словно набежавшая на берег маленькая волна. Я нахмурилась, увидев, что он угасает. – Завтра я привезу тебе все необходимое, – добавил Эфкен, снимая белую футболку. Я растерянно посмотрела в потолок, не понимая, о чем он говорит. Потом вспомнила, что просила у него мольберт и холст, и медленно зажмурилась. – Ложись в постель.

Закатив глаза, я забралась под одеяло, а он устроился позади меня. Мне казалось, что одеяло создаст барьер между нами, но Эфкен внезапно скользнул на мою сторону кровати и притянул меня к себе прежде, чем я поняла, что происходит. От удивления я открыла рот, но слова не шли. Я затаила дыхание, пока Эфкен держал меня в своих горячих, как солнце, объятиях. Я прислонилась спиной к его мускулистому телу, прикрытому одними лишь боксерами.

– Дыши, Медуза, – прошептал он, зарываясь лицом в мои волосы. – Еще рано умирать.

– Мы так близки…

– Потому что так нужно, – медленно произнес он. – Я сам буду решать. А теперь закрывай глаза и спи. – Когда его дыхание с примесью алкоголя коснулось моих волос, я сглотнула и закрыла глаза. Наша близость сносила мне крышу. – И не ерзай, – прошептал Эфкен. – Если разбудишь меня, я ударю тебя.

Он звучал угрожающе и опасно.

Он был узлом, завязанным внутри меня.

И все же в его объятьях я чувствовала себе безопаснее, чем где-либо.

Сон был неизбежен.

Узел был неизбежен.

Глава 14

Картина

MEGADETH, PROMISES

Даже первые строки писателя, чьего сердца коснулась тьма, были написаны на белой бумаге.

Я же была чернилами цвета крови, сочившимися из открытых ран на кончиках пальцев женщины, которая писала меня. Я заперла свое детство в мрачной темнице сознания. Это детство наивно полагало, что все равно выйдет победителем из жестоких скачек жизни, несмотря на то что конь-то был хромой. До сегодняшнего дня в глубине моей души жила затворницей маленькая девочка из детства. Теперь же мелодия прорывалась из прошлого и разливалась в настоящее. Мои волосы были такими же тяжелыми, как и мысли. Я видела, что малышка сидит, прижимаясь к дверям темницы, притянув к себе колени и поставив на них подбородок, и всматривается в привычную темноту старыми глазами.

Мы часто засыпали с ней вместе. Иногда я просыпалась, а ее уже не было рядом. Мелодия, медленно заполнившая темницу, пробуждала до боли знакомое чувство, которое пронзало меня насквозь. Я чувствовала, как моя собственная душа восстает из того места, где она уснула, и струится по венам.

Я подождала, пока волосы рассыпятся по плечам, глаза привыкнут к темноте, а мелодия утихнет.

Опустив босые ноги на пол, я почувствовала его леденящий холод.

Мой взгляд еще некоторое время блуждал по темноте так же, как блуждает прекрасная мелодия в моей груди, словно пытаясь заполнить собою осиротевшее сердце… Наконец я вышла из комнаты и сосредоточилась на музыке, разносившейся по темному коридору. Я не понимала, откуда она доносится, но звук явно исходил из рояля. Как будто мелодия была скоростным поездом, а я – ржавыми железными рельсами, и она неслась на меня, готовая сносить все на своем пути. Пригладив взъерошенные волосы, я медленно двинулась по коридору, словно каждая нота несла в себе тяжелое бремя воспоминаний из прошлого.

Я подошла к приоткрытой двери напротив кухни, из которой струился мягкий свет. Все то время, что я здесь находилась, комната была заперта. Когда я прижала пальцы и легонько толкнула деревянную дверь, она полностью открылась, и передо мной появилась пустая комната, залитая светом. Мелодия зазвучала громче. Я медленно вошла в узкое помещение, разделенное стеной. С другой стороны располагалась еще одна открытая дверь. На каждом шагу меня сопровождал яркий свет полной луны.

Я остановилась перед открытой дверью комнаты, о существовании которой даже не подозревала. Прямо напротив меня находилась широкая стеклянная дверь, сквозь которую лился серебристый свет полной луны, падающий на черный рояль. Я сразу узнала человека, сидевшего перед музыкальным инструментом, повернувшись ко мне спиной. Лунный свет освещал его обнаженные смуглые плечи, отчего кожа казалась бронзовой. Мышцы на его спине красиво сокращались от каждого нажатия на клавиши, а его мелодия, проникавшая в глубины моего воспаленного сознания, была подобна шуму ветра и плеску высоко вздымающихся океанских волн.