Творцы истории. Кто, как и почему сформировал наше представление о прошлом - Ричард Коэн

Он сказал о себе (в одном из многих автобиографических очерков): “Я не занимаюсь философией истории. У меня нет системы, нет нравственной интерпретации. Я пишу для того, чтобы увидеть вещи более ясно, понять, как происходили события и как вели себя люди. Если результат оказывается шокирующим или провокативным, то это не по умыслу, а единственно оттого, что я стараюсь судить на основании источников, не поддаваясь влиянию суждений других”[919].

Так неужели у него не было никакого послания, никакой программы? Его собственный ответ на это был обескураживающим: “Как я однажды написал о Бернарде Шоу, у меня был великий дар выражения, но мне нечего было сказать”. Стефан Коллини, кембриджский профессор интеллектуальной истории, не вполне согласен с этим:

Это в некотором роде типичное тейлоровское замечание. Оно содержит долю истины; оно вдвойне самореферентно, поскольку он цитирует свои собственные произведения; и он жертвует взвешенным суждением (о себе и Шоу) ради удовольствия сформулировать – преувеличенное, свойственное эпиграммам. Такое письмо, наполненное парадоксами и анекдотами, поверхностно привлекательно, но в конечном счете оно оказываетсмя интеллектуально пустым и даже транслирующим несколько филистерский взгляд на мир. Идеи не имеют значения, культура не имеет большого значения, даже большинство людей значат не так уж много. События происходят; политики реагируют; последствия непредсказуемы[920][921].

Это только часть истории. Денису Мэк-Смиту (впоследствии заслуженному профессору оксфордского колледжа Олл-Соулз) заказали рецензию на “Борьбу за господство в Европе”. “Она… могла быть написана лишь тем, кто обладает огромными знаниями вкупе с огромной уверенностью в своей правоте, – заключил он. – И пусть требования точности могли сдерживать его блистательнейшие и восхитительные тирады: он умудряется быть задиристым настолько, насколько позволяет материал… Приятно в наше время найти историка, почти без колебаний спешащего с выводами”[922]. Аналогичным образом военный историк Майкл Говард высказался на страницах New Statesman: “Как это бодрит – читать историка, не боящегося шаблонов, эпиграмм и резких мнений!”[923]

Кроме выступлений на ТВ и радио и участия в политике, Тейлор много путешествовал (но никогда не бывал в США, к которым питал особую ненависть и отвращение), сыграл эпизодическую роль в фильме “Бандиты во времени” (1981) и выступил историческим консультантом театральной и киноверсии [мюзикла] “О, что за чудесная война”. “Лепрекон-янсенист”, – окрестила Тейлора Ребекка Уэст. “Черт из табакерки”, – назвал его New Yorker. “Известнейший историк своего поколения”, – сочли поклонники.

Тейлор отнюдь не отказывался от прелестей домашней жизни. О нем в Баллиоле рассказывали, что “глаза, которые с холодностью принимали и похвалу, и порицания, загорались, когда к чаю подавали колбаски”[924]. В 1931 году Тейлор женился на Маргарет Адамс – первой из трех своих жен. Церемония в ратуше района Марилебон неожиданно прервалась, когда Тейлору предложили принести обычную клятву. “Нет”, – просто ответил он и выбежал из здания. Через несколько недель пара предприняла вторую попытку. В этот раз церемония удалась – но не сам брак. Маргарет часто влюблялась. Первым предметом ее воздыханий стал один из учеников Тейлора, мрачный красавец Роберт Ки (впоследствии сам прекрасный историк и телеведущий). Маргарет несколько месяцев его преследовала. Ки скоро наскучили ее ухаживания, но увлечение Маргарет и возможная измена стали в Оксфорде предметом пересудов, что глубоко ранило Тейлора.

К счастью для брака, Ки отправился на войну. Но в конце 1946 года Тейлоров представили тридцатидвухлетнему валлийскому барду Дилану Томасу, который тогда был на мели, и его жене Кейтлин. Пара оставалась с Тейлорами месяц. Маргарет перешла в постель к поэту, уже страдавшему алкоголизмом (он выпивал 8,5–11,4 литра пива в день), и в условиях унизительного ménage à trois заработанное Тейлором едва успевало попасть в дом, прежде чем Томас все тратил. Сбережения Маргарет постигла та же участь. Однажды, как говорят, Томас (которого Тейлор ненавидел в том числе за жестокость) заявил: “Посмотрим, смогу ли я выдоить из левой груди Мэгги немного денег”. Кейтлин была рада извлечь выгоду из всего.

В 1951 году Тейлор развелся с Маргарет. Второй его женой стала Ева Кросленд (сестра Энтони Кросленда, министра от Лейбористской партии), а третьей – венгерский историк и коммунистка Эва Харасти. Все эти женщины родили Тейлору восемь детей: Маргарет – четверых, Ева – двоих, а у Эвы было двое детей от предыдущего брака. Тейлор от природы не питал склонности к покою и лени. Кроме того, без трудолюбия было не обойтись. Впрочем, к началу 1950‐х годов его сторонние заработки стали превышать университетское жалованье, а с ростом его известности они увеличились многократно.

В 1961 году вышли “Причины Второй мировой войны”. Тейлор любил известность (по словам Тревор-Ропера, он признавался: “Лучше пусть меня упомянут как «А. Дж. П. Тейлора, знаменитого извращенца», чем вовсе не упомянут”[925]) и упивался мыслями о немыслимом. Что, если Гитлер в 1939 году не собирался воевать и действовал в соответствии с национальной традицией, заложенной Тирпицем, Гинденбургом или даже Бисмарком?[926] А английские сторонники политики “умиротворения” очень находчиво разыграли слабые дипломатические карты? Эти вопросы (вкупе с шокирующими выводами Тейлора о хорошо еще памятных событиях, с изображением “умиротворения” как рациональной стратегии, а войны как “случайности”, к которой привели ошибки политиков и дипломатов, и Гитлера как “нормального лидера”) вызвали большой скандал. Независимо от этого после выхода книги Тейлора ни один историк не писал более о причинах войны в прежнем ключе, поскольку он изменил сами термины, в которых обсуждали проблему. А. Л. Роус, защищая своего друга, писал, что его enfant terriblism обусловлен желанием возбуждать споры, и эта слабость заставляла его говорить глупости[927]. Питер Гейл, голландский друг Тейлора, также за него заступился: “После того как о Тейлоре сказали самое дурное: что «Причины Второй мировой войны» – ужасная книга, – он тем не менее остается во многих отношениях лучшим из нынешних английским историком”[928]. Этих заявлений оказалось недостаточно для того, чтобы успокоить критиков.

Вследствие этого скандала его “специальные лекции” в Оксфорде в 1963 году не возобновили, равно как не предоставили и никакой другой университетской позиции. Тейлор сказал журналистам, что его “турнули”, и эта ложь возмутила оксфордских историков. Тейлор должен был понимать (по крайней мере, предвидеть), что своего часа ждет его давний соперник Хью Тревор-Ропер – признанный специалист по Гитлеру и Третьему рейху, готовый отомстить Тейлору за его историческую несостоятельность.

Разногласия Тейлора с Тревор-Ропером начались в 1957 году, когда в Оксфорде освободилась должность королевского профессора истории. Несмотря на разность политических взглядов, Тейлор и Тревор-Ропер дружили с начала 1950‐х годов, однако кафедра была