Никита Хрущев. Вождь вне системы - Нина Львовна Хрущева

14 апреля 1961

Фотограф С. М. Раскин

[Семейный архив автора]

А еще через пару недель, в конце апреля, Америка, вторгшись в залив Свиней, потерпела позорную неудачу при очередной, но теперь публичной, попытке свергнуть Фиделя Кастро. Операция была задумана еще при Эйзенхауэре, но Кеннеди, чтобы не казаться неоперившимся слабаком, ее не отменил; наоборот, поручил своему брату Роберту, генеральному прокурору, отвечать за кубинские дела. Операция, тем не менее, провалилась: когда тысяча бойцов высадилась на кубинском пляже Плайя-Хирон, президент в последний момент не стал обеспечивать им прикрытие с воздуха.

По мнению Хрущева, Кеннеди, как и Эйзенхауэр до него, был игрушкой в руках «ястребов» и интересов «алчного капитала», поэтому пошел на авантюру в заливе Свиней[656]. Когда 12 мая 1961 года американский президент предложил встретиться в Вене, тот окончательно уверился в своей правоте. Министр Крайский вовсю заигрывал с новым хозяином Белого дома, и визит молодого американца был бы для нейтральной Австрии большой политической удачей. Даже по рассадке на государственном обеде видно, как важен им этот визит: президент США сидит по правую руку от бундеспрезидента Адольфа Шерфа, а фрау Кеннеди во главе стола. Нина Петровна между тем обращения «фрау» не удостоилась, хотя ее и посадили напротив Шерфа. Крайский уже давно дружил с Кремлем, и он быстро уговорил на встречу Хрущева, пообещав прорыв по Берлину. А Кеннеди приехал, чтобы показать миру, что готов садиться за стол с «непредсказуемым русским». После проблем на Кубе встреча в Венe была для него отвлекающим маневром, и он совсем не планировал решать будущее двух Германий.

Предложения Н. С. Хрущева в связи с предстоящим запуском первого пилотируемого космического корабля «Восток» и о встрече космонавта в Москве

11 апреля 1961

[РГАНИ. Ф. 52. Оп. 1. Д. 441. Л. 2]

Ж. Кеннеди, Дж. Ф. Кеннеди, Н. П. Кухарчук в посольстве США в Вене

3 июня 1961

[Семейный архив автора]

В австрийской столице Нину и Жаклин приглашали на женские обеды и встречи. Им понравилось проводить время вместе. Один раз за кофе на показе мод — для элегантной первой леди австрийская мода была слишком скучной, для полной и просто одетой кремлевской жены она была непрактична — они разговорились о детях. Нина Петровна потеряла девочку в младенчестве, а Жаклин — двух. «Мадам Кеннеди говорила писклявым голосом, как-то мямлила, в этом была ее беззащитность», — говорила прабабушка. Она сама удивлялась, что так быстро перешла к личным темам: «В этой женщине было что-то грустное и чарующее, не зря она была законодательницей моды. Я к ней очень расположилась. Если бы мы с ней заправляли миром, мы бы обо всем договорились. И с международными проблемами справились, не только с семьей».

Жаклин потом вспоминала прабабушку как «насмешливую пожилую даму в простом наряде, прекрасно понимающую скромное очарование настоящих бриллиантов, которые не выставлены в декольте, а скромно спрятаны в вырезе кружевного платья»[657]. Она сравнивала Нину Петровну со своей предшественницей Мейми Эйзенхауэр и другими американскими женами. Во время советского визита 1959 года они даже за городом красовались в вечерних платьях и жемчужных ожерельях, а супруга премьера была в «элегантном, прекрасно сшитом пальто». Правда, наряд кремлевской первой пары в Вене поначалу ее шокировал: «Они выглядели как родственники из провинции, приехавшие навестить своих внучатых племянников в столицу. Что за маскарад?!. Лидер огромной страны выглядел словно простой рабочий, вышедший на пенсию. Но еще поразительней была перемена в его даме. На сей раз Нина Хрущева соответствовала своему домашнему образу, она была в простеньком цветастом костюмчике, больше похожем на домашний халат». Джеки, правда, отмечала, что костюм Нины Петровны был отлично сшит из немнущейся хорошей ткани. (Его шила мама Алексея Аджубея, Нина Гупало, портниха высочайшего класса, которая одевала лучших актрис сталинского СССР Марину Ладынину и Любовь Орлову, а потом, по слухам, отказалась работать с Викторией Брежневой: та ей не понравилась.) Жаклин решила, что это был определенного рода «камуфляж»: «Они играли чету пожилых, умудренных опытом родственников, приехавших учить молодого выскочку, который хотел поиграть в политику». Прабабушка это подтверждала: «Кеннеди были аристократами, конечно, им не понравился наш рабочий образ, но мы такие и другими не будем ни на чей вкус».

На венском вокзале советских гостей встречали австрийские высокопоставленные лица; по протоколу пришли Молотов и Жемчужина. Прабабушка вспоминала: «Мы были рады их видеть. Вячеслав Михайлович был нашим постоянным представителем в Международном агентстве по атомной энергии. Никита Сергеевич пожал ему руку, хотел обнять. Но тот не стал, отстранился. Я его понимаю; через год его из партии исключили и на пенсию отправили».

Прабабушка признавала, что после столкновений 1957 года трудно было ожидать от Молотовых приветливости. Она этого не говорила, но была очевидно недовольна прадедушкой — после такого многолетнего служения партии Вячеслава Михайловича могли бы не лишать членства в ней: «Он ведь партийные взносы платил и после, до конца жизни платил».

Основная тема Кеннеди в Вене — призыв к общей разрядке между Востоком и Западом при сохранении существующего положения дел — показалась Хрущеву по-западному лицемерной. В напряженной международной обстановке ни одна из сторон не должна пытаться изменить сложившийся баланс сил, сказал президент. Хрущев же считал, что международный баланс уже изменился. Коммунизм повсюду набирает силу, а Кеннеди просит его помочь сохранить статус-кво не ради мира, а чтобы дать Америке экономические и политические преимущества. Ведь США сами только что пытались изменить статус-кво на Кубе. Он был уверен, что они не оставят попыток свергнуть неугодный им революционный режим, подающий «плохой пример» другим странам в Латинской Америке.

Кеннеди попытался объяснить Хрущеву, почему коммунизм не сможет победить капитализм. Он оказался прав, но тогда первый секретарь был намного более искушенным демагогом, и к концу беседы американец был совершенно измучен его идеологическими атаками. Позже он сказал своему брату Роберту, что иметь дело с главным коммунистом СССР это «как иметь дело с отцом», только учит и никаких аргументов не признает[658].

Потом уже говорили, что из-за сокрушительного напора премьера президент отказался от переговоров по Берлину, но он и не собирался их вести. Он хотел выглядеть «ястребом» для домашней аудитории. Эйзенхауэр хотя бы признавал «ненормальность» ситуации в Берлине, а Кеннеди просто заявил, что «он вступил в должность не для того, чтобы принимать решения, противоречащие интересам США». Когда Хрущев предложил хотя бы временное