Иван Грозный - Сергей Эдуардович Цветков

отъезда царя. Согласно ливонским хроникам, шведов было всего 2000 человек, москвитян и татар 16 000, но они позорно бежали, бросив знамена, пушки и обоз. Сражение при Лоде показало, как трудно дворянскому ополчению одержать верх над регулярной армией. Сменив тон, Иван известил Юхана, что ожидает его послов для заключения справедливого мира. Впрочем, на стилистику царской грамоты повлияло не столько поражение московского войска, сколько восстание в Казанской земле луговой и горной черемисы. Опасаясь, как бы Крым не оказал помощи восставшим единоверцам, Иван спешно двинул в Казань многочисленную рать. К счастью, воеводам не пришлось вести войско дальше Мурома: черемисы, испугавшись, изъявили покорность.

Возвратившись в Новгород, Иван справил давно обещанную Магнусу свадьбу, женив его на своей племяннице, младшей дочери князя Старицкого, тринадцатилетней Марии Владимировне (старшая дочь Владимира Андреевича, Евфимия, которую первоначально прочили в жены Магнусу, внезапно умерла). Свадьба была пышная; Иван веселился от души, плясал с гостями и пел с монахами духовные песни, исправляя фальшивые ноты ударами посоха по головам тех старцев, которые допускали оплошность. Но своему новому зятю царь уже не доверял. Вместо обещанных пяти бочек золота приданого на двор Магнусу доставили несколько сундуков с мягкой рухлядью для невесты, а вместо ливонского королевства (то есть завоеванных русскими ливонских крепостей) он получил в удел один городок Каркус. Грозный был весьма откровенен с зятем: сказал, что хотел было вручить ему власть над всеми завоеванными в Ливонии городами, но, вспомнив измену Таубе и Крузе, поостерегся слишком доверять иноземцу. «Ты сын венценосца, — заявил царь Магнусу, — и, следственно, могу доверять тебе больше, нежели подлым слугам. Но ты человек! Если изменишь, то золотом казны моей наймешь воинов, чтобы действовать заодно с нашими врагами, и мы принуждены будем кровью своих воинов вновь доставать Ливонию». Магнус уехал дожидаться королевства в Каркус, а оттуда в Оберпален. Царь скоро забыл о нем. Суммы, отпускаемые московской казной на содержание ливонского короля, были столь скудны, что Магнус никогда не имел больше трех блюд на своем столе. Бедняга не мог даже со скуки как следует приударить за своей малолетней женой и был вынужден не столько ухаживать, сколько нянчиться с ней, веселя ее игрушками и закармливая сластями.

Поражение при Лоде заставило Ивана искать мира со Швецией. Теперь уже король Юхан, которому победа придала уверенности, вволю поиздевался над царем в лице его посла, приехавшего в Стокгольм для переговоров. Посол терпел неслыханные обиды и оскорбления. Шведские сановники захотели ознакомиться с содержанием царской грамоты прежде короля и, получив отказ, осыпали посла непристойной руганью, причем один из них даже толкнул его в грудь; на аудиенции они запретили послу ступать на тронное сукно, а под конец выяснилось, что царскую грамоту принял не король, а переодетый вельможа, между тем как Юхан наблюдал эту сцену, смешавшись с толпой придворных! Послу объяснили, что король не хотел взять грамоты Грозного, «думая, что в ней могут быть новые ругательства, коих нельзя читать и простому мещанину…». Иван не вступился за обиду своего посла, отказался от своих непомерных и несуразных требований и признал длинную родословную светлейшего дома Ваза, присланную ему Юханом для подтверждения древности своего рода. С этого времени шведские короли сносились уже прямо с московскими государями, а не с новгородскими наместниками. Стороны заключили перемирие до 1577 года, которое, правда, не распространялось на шведскую и русскую Ливонию: царь обязался не воевать Финляндию, а король — новгородские земли.

***

Смерть Малюты нарушила равновесие сил при «дворе». Отдельные лица и целые группировки вступили между собой в борьбу за влияние на царя. Доверие, питаемое Иваном к Малюте, распределилось между его родней — племянником Богданом Яковлевичем Бельским и зятем Борисом Федоровичем Годуновым. Кроме того, у царя постоянно появлялись новые родственники, которые также требовали себе места под солнцем.

Брак Ивана с Анной Колтовской не продолжался и двух лет, после чего она была пострижена в Тихвинском монастыре под именем Дарьи. О причинах разрыва говорили разное: Грозный не то был недоволен ее бесплодием, не то просто наскучил ею. Затем последовала череда новых свадеб, которые с церковной точки зрения уже не являлись собственно браками. Согласно одному старому сказанию, в ноябре 1573 года царь женился на Марье Долгорукой, но уже наутро повелел утопить ее в пруду Александровской слободы, убедившись в том, что она не была девственницей. В память об этом событии он будто бы приказал провести черные полосы на позолоченном куполе Богородичной церкви в слободе. Другие источники молчат об этом браке. Осенью следующего года «двор» уже пировал на свадьбе Грозного с незнатной дворянкой Анной Васильчиковой, которая, вероятно, вскоре была пострижена, так как прах ее покоится в суздальском Покровском монастыре. Непродолжительным оказался и седьмой брак царя с прекрасной «женищей», вдовой Василисой Мелентьевой, судьба которой неизвестна. Церковь отказалась освятить эти браки; впрочем, Грозный и не пытался заручиться благословением святителей. Говоря современным языком, во всех этих случаях царь довольствовался гражданским бракосочетанием: летописи не упоминают ни о венчании, ни о каких-либо других священных обрядах на этих свадьбах; например, сожительство Ивана с Василисой Мелентьевой было скреплено одной молитвой.

Свадебные книги позволяют установить, что за двумя царскими женами — Анной Колтовской и Анной Васильчиковой — стояла влиятельная боярская группировка из ближней, «дворовой» думы — Тулуповы, Колычевы, Мансуровы и некоторые другие роды. На свадьбе царя с Васильчиковой присутствовало около двух десятков Колычевых. Окольничий князь Борис Тулупов, который вместе с боярином Василием Ивановичем Умным-Колычевым фактически возглавлял «дворовую» думу, сидел на скамье возле молодых; ранее он выдал свою двоюродную сестру замуж за царского шурина Григория Колтовского.

Руководству ближней думы не удалось надолго закрепить свое влияние на царя. Малютина родня скоро потеснила царских шурьев. Уже в августе 1574 года окольничий Дмитрий Годунов успешно тягался местами с Василием Ивановичем Умным-Колычевым. А годом позже произошло какое-то крупное столкновение между Борисом Годуновым и князем Борисом Тулуповым, которое решило исход борьбы: вотчины Тулупова были отняты у него и переданы Годунову «за бесчестье». Затем последовали казни. Погибли отец и дядя Анны Колтовской, многие Колычевы, Мансуровы и князь Борис Тулупов. Подробности дела не сохранились. Кажется, пострадавшая сторона была настроена весьма решительно. Горсей пишет, что князь Борис Тулупов был уличен в заговоре против царя и сношениях с опальной знатью.

Недовольство действительно давало себя знать весьма сильно. Московское государство переживало тяжелые времена. Трехлетний голод и мор положили начало «великому разорению» русской земли, усугубленному упадком торговли и, как следствие, сокращением поступлений в казну. Воссоединение опричнины и земщины не внесло умиротворения в государство.