Два пути. Русская философия как литература. Русское искусство в постисторических контекстах - Евгений Викторович Барабанов

И вот теперь – выставка в Москве.

2. Дом Культуры ВДНХ: 21–30 сентября

Официально разрешенная выставка 144 московских художников должна была открыться в субботу, 20 сентября, в два часа дня. Уже с утра сотни москвичей томились ожиданием перед Домом Культуры на Выставке достижений народного хозяйства. С каждым часом толпа прибавлялась. Прошли все сроки, однако выставка так и не открылась…

Как выяснилось, накануне ночью администрация тайно убрала из экспозиции около 40 работ разных художников. Многие из участников выставки узнали об этом за несколько минут перед вернисажем и отреагировали на редкость решительно и единодушно: прорвавшись в залы, они – в знак протеста против самоуправства цензуры – сняли со стен почти все выставленные ими картины. После такого «скандала» об открытии выставки нечего было и думать… До позднего вечера шли переговоры с представителями власти. Победили художники: большая часть картин была возвращена и экспозиция вновь восстановлена.

На следующее утро перед зрителями открылось удивительное, ни на что не похожее, необычайное по своей фантастичности зрелище: огромное фойе, галереи, лестницы, комнаты, простенки и закоулки – решительно всё было увешано абстрактными и сюрреалистическими картинами, рисунками, коллажами, обставлено «поп-артистскими» предметами или скульптурами. Впечатление мощное – и нашего, непривычного к современному искусству зрителя несомненно ошеломляющее.

…Вот, в углу, под табличкой «Тише, идет эксперимент» в огромном гнезде из сучьев, сена и листьев сидят художники-концептуалисты: они «высиживают яйцо», предлагая зрителям на время поменяться с ними местами (на третий день показ этого экспоната был запрещен); тут же, на стене, алый кумач, с ровными рядами торчащих ниток: «24 узелка на память» – дерзкий перифраз сакрального числа пропаганды. Впереди, над всем залом, парят семь огромных холстов В. Линицкого (р. 1934) – «Апокалипсис»: причудливые и яркие религиозно-символические импровизации на темы «Видений» Иоанна Богослова. По стенам – две картины О. Рабина (1928), – одного из первых современных советских «подпольных» художников; рядом – написанный в мрачных тонах «Мужчина» И. Киблицкого; тут же – значительных размеров Туринская плащаница с текстом пасхального тропаря и «Портрет Иуды» А. Куркина (1947). Далее – строгие, геометрические абстракции О. Яковлева (1948), динамические композиции П. Беленка (1938), декоративные металлические пластины Б. Боруха (1938), ясные, гармоничные по цвету натюрморты М. Одноралова (1944) и экспрессивные, подчиненные колористическому единству знаковые формулы М.Шпиндлера (1931)…

В отдельном зале – живописцы старшего поколения, имена которых уже давно известны коллекционерам: Ян Ливенштейн (1923), Александр Харитонов (1931), Анатолий Зверев (1931), Владимир Яковлев (1934). Рядом с ними – жанровые картины Н. Конышевой (1938) и Д. Гордеева (1940), двух вполне оригинальных художников «примитивистов».

В углу галереи, на полу, сидит группа художников-хиппи. Цензура не допустила к экспозиции их программную работу – гобелен «Хипповый флаг», – усмотрев в перечеркнутом пограничном столбе и надписи «Страна без границ» особенно устрашающую крамолу. В знак протеста эти юноши и девушки сняли со стен все свои рисунки, в том числе и символичный «Автопортрет» И. Каменева (1955): во весь холст длинноволосое лицо хиппи, вокруг которого суетятся маленькие человечки в касках – один стрижет садовыми ножницами его волосы, другой вбивает в губы металлические болты, третий малярной кистью перекрашивает глаз в красный цвет. (Этот «Автопортрет» появился на стене лишь несколько дней спустя после открытия выставки).

На центральной галерее разместились художники, которых здесь называют «авангардистами». Их экспозиция также усечена цензурой: нет двух рубашек Г. Сапгира, на которых были написаны сонет «Дух» и сонет «Тело». Зато в другой нише осталось самое натуральное, с красным шарфом и бутылкой кефира в кармане, «Пальто художника М. И. Одноралова» М. Рогинского (1931) и Л. Бруни (1950) – концептуальная реплика на известные всем с детства музейные экспонаты. Рядом – медитативные композиции Н. Алексеева (1953) и строгий, в черно-белых «кругах» холст Р. Занеровской (1930); чуть дальше – яркие, рассчитанные на эпатаж коллажи С. Волохова и, как будто по контрасту с ними, очищенные от экспрессионистических эмоций и литературщины нео-супрематические «Композиции» А. Юликова (1943); еще дальше – эксперименты в стиле поп-арта С. Бородочева и А. Дрючина (1949)…

Пора остановиться, чтобы в конец не утомить читателя каталогизацией экспонатов. Однако, тутже спешу заметить – остановились мы как раз на полпути: далее зрителя ждали крайне интересные, и по своему значительные, произведения художников Е. и В. Кропивницких, Потаповой, М. Стерлиговой, О. Целкова, А. Жигалова, М. Рогинского Е. Измайлова, Л. Повзнера… Впрочем, уже при одном перечислении упираешься в непреодолимые трудности: на выставке около 800 работ; развешанные плотно, в несколько рядов, вес они требуют подробного описания, тщательного анализа и, конечно же, – систематизации. И нужна здесь не короткая статья, а большая, рассудительная и умная книга. Создать её – одна из актуальных задач наших искусствоведов, эстетов и социологов.

Уникальность Сентябрьской выставки московских художников – в её широком, изначальном демократизме: к участию в выставке приглашались все желающие, независимо от идейных убеждений и эстетических ориентации* (*не могли быть выставлены работы лишь «антисоветского» и «порнографического» характера. Некоторая мифологичность этих терминов (естественная для идеологизированного сознания) заставляла цензуру снимать картины как с политическими, так и эротическими мотивами.) Правда, не все из «подпольных» художников откликнулись (не выставили, например, своих работ известные живописцы В. Вайсберг, Д. Краснопевцев, Д. Плавинский, В. Немухин, Б. Свешников, И. Кабаков, В. Янкилевский, Э. Штейнберг, группа «соц-арт»); другие, боясь потерять работу и положение, решили пока в подобных «полудиссидентских» мероприятиях не участвовать; некоторых – не пропустила цензура. И всё-таки, благодаря мужественной настойчивости художников и продуманной логике экспозиции, перед нами предстала удивительная, но многом неожиданная даже для знатоков и снобов, широкая панорама современного московского «неофициального» искусства. Конечно, и до Сентябрьской выставки можно было составить «менделеевскую таблицу» художественной жизни «неофициальной» Москвы; однако многие её «клетки», наверное, остались бы пустыми. Теперь их можно заполнить и отдельными именами, и группами, и направлениями.

Разумеется, основные, «магистральные» в искусстве XX века течения – сюрреализм, экспрессионизм, беспредметная живопись, ташизм, абстрактный экспрессионизм, поп-арт – были представлены московскими художниками и на Измайловской выставке, и, частично, в павильоне «Пчеловодство». Но представлены случайно, не полно, не развернуто.

В этом отношении Сентябрьская выставка отличается от всех прошлых весьма выгодно. Кроме подражания «классическим», уже много лет известным по музейным каталогам и «Историям искусств» образцам современной живописи, было на ней представлено и немало работ вполне самостоятельных, оригинальных. Особенно хороши «примитивисты», среди которых следует выделить С. Рубашкина с его серией картин на темы еврейского быта. Изящны и красивы работы группы художников «ретроспективистов» – М. Рогинского, Н. Измайлова, Л. Повзнера, впервые принявших участие в московских выставках этого года. Высокий профессиональный уровень