"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 - Генри Крейн

К Крузу?..

Да, этот человек, в отличие от окружного прокурора, был ей весьма симпатичен, она неплохо его знала, но ведь не настолько, чтобы она могла позволить себе приехать к нему вечером. Тогда остается Мейсон…

Нет, только не это… В последнее время сын СиСи Кэпвелла устойчиво ассоциировался в сознании Джулии исключительно с Лили Лайт. Да, конечно, после того, как Мейсон попросил у Джулии прощение, отношения между ними значительно потеплели; более того, Джулия всегда чувствовала в себе безотчетные симпатии к Кэпвеллу… Да, они были если и не друзьями, то, во всяком случае — приятелями, но не настолько, чтобы мисс Уэйнрайт могла себе позволить заявиться к нему в девять часов вечера.

Значит, и к Мейсону она не поедет…

Что же делать?..

Но ведь не ехать же в какой‑нибудь идиотский бар со страшно грохочущей музыкой и с кривляющейся под рэп молодежью…

Впрочем, в иные времена Джулия и сама бы не прочь была потанцевать и посмеяться — в чьем‑нибудь обществе, разумеется, но теперь ей было явно не до развлечений и увеселений.

Да и о каких развлечениях и увеселениях может идти разговор в этом небольшом городке, где главное увеселительное заведение, центр притяжения всего и вся — «Ориент Экспресс» да еще несколько подобного рода заведений…

Палитра развлечений для людей круга Джулии была в Санта–Барбаре явно небогатая, что, впрочем, было вполне объяснимо: в тридцать три года не очень‑то хочется развлечений; более естественно сидеть дома и заниматься с детьми или по хозяйству.

Стало быть, никакого выбора у Джулии Уэйнрайт теперь нет.

— Значит… Значит, остается только одно — домой, в постылые стены…

«Что ж, — подумала она, — домой так домой… Больше все равно не предвидится…»

Описав небольшой полукруг, «олдсмобиль» медленно выехал со стоянки и направился в сторону квартала, где стоял ее дом…

Автомобиль медленно ехал по пустынной улице. Вид у Джулии теперь был какой‑то задумчивый и спокойный — более спокойный, чем полчаса назад в баре.

Она уже свыклась со своей жизнью, свыклась с постоянным одиночеством, как неизлечимо больной свыкается со временем со своим недугом — во всяком случае теперь, после этого разговора с Гарри, это одиночество почему‑то перестало казаться ей таким ужасным…

— Мне кажется, Гарри вернется, — прошептала она самой себе, — просто он действительно еще ребенок. Взрослый ребенок. Он вернется, он обязательно вернется… Когда повзрослеет.

Но эти Джулии слова прозвучали скорее как самоуспокоение…

Припарковав автомобиль, она поднялась в свою квартиру и, привычным движением открыв дверь, не раздеваясь, прошла в спальню.

Рухнув на кровать, Джулия беззвучно зарыдала…

Глава 2

Утреннее пробуждение Джулии. Ее размышления. Кое‑что о Джулии Уэйнрайт. Неожиданный звонок мистера Джакоби. Странные вопросы Генри Джакоби о Мейсоне и не только о нем, его предложение. Реакция Джулии. Мисс Уэйнрайт придется платить неустойку «Джакоби и К». Драматическое событие в гостинице «Эдельвейс». Где же Мейсон?..

На следующее утро Джулия проснулась довольно рано: часов в семь.

Джулия не помнила, как вчера заснула — она запомнила только свое вечернее состояние: темная комната, чернильное небо с крупными звездами за окном.

Она лежала, не открывая глаз, пока еще была возможность задержать убегающим сон. Но этот сон медленно и неотвратимо уплывал куда‑то вдаль, очень далеко, очертания его расплывались, будто бы в тумане, и в конце концов от него осталось лишь какое‑то невнятное, неясное чувство, в котором он растворился и исчез окончательно. Когда и чувство это стало рассеиваться, за мгновение до того, как оно исчезло, Джулия окончательно проснулась и устремила быстрый взгляд в направлении окна.

Сквозь щели жалюзи вовнутрь спальни просеивался бледный молочный свет.

«Наверное, теперь стоит ненастная и дождливая погода, — механически отметила про себя Уэйнрайт, — конечно, вчера так страшно парило… Оно и кстати — жара уже порядком надоела».

И она приоткрыла веки — ей сразу же бросился в глаза полосатый свет из окна, разделяемый светло–салатовыми жалюзи.

Этот полосатый молочный свет сперва показался ей как бы продолжением сна — видимо, потому, что в комнату не проникало ни звука. Жалюзи едва заметно для глаза раскачивались на полуоткрытом окне; видимо, дул свежий утренний ветерок…

И, чтобы ощутить его прохладу, Джулия вдохнула воздух полной грудью. Затем она, все также не открывая глаз, потянулась налево, к соседней кровати — раньше там иногда спал Гарри…

Конечно же, сегодня утром ей не следовало этого делать…

Кровать, как и должно, была очень аккуратно застелена ей же самой, простыня, подушки и перина были заложены и накрыты шелковым покрывалом.

«И для чего это я все время делаю?.. — пронеслось в голове Джулии. — Зачем себя вновь и вновь расстраивать?..»

Прежде, чем убрать озябшую руку и спрятать ее вместе с оголившимся плечом под одеяло, она почему‑то еще раз провела рукой по мягкому, немного скользкому, приятному на ощупь и такому прохладному в это утро шелку — как бы окончательно удостоверившись, что она теперь одна.

Тонкая ночная сорочка задралась у нее выше бедер, свернувшись на животе неприятным комком. Да, и вновь, которую уже ночь подряд, она спала тревожно и беспокойно, ворочаясь во сне. Правая рука прижималась к теплому и гладкому телу, а кончики пальцев чуть заметно поглаживали нежный пушок внизу живота.

Невольно ей припомнилась какая‑то игриво–галантная французская картина времен рококо; затем пришла на ум «Обнаженная маха» Гойи.

Джулия, перевернувшись на другой бок, еще немного так полежала — в спальне было довольно прохладно, и поэтому ей явно не хотелось вставать. Она опустила сорочку и непонятно почему подумала: «Странно, такая тонкая материя, а так греет…»

Она лежала несколько минут, стараясь ни о чем не думать, стараясь вспомнить если не содержание, то хотя бы атмосферу своего недавнего сна, но этого ей не удалось. Затем она вновь прислушалась к тишине за полураскрытым окном и погрузилась, словно спасаясь бегством от действительности, в новый сон, еще прежде чем успела уловить что‑нибудь снаружи…

Но когда она пробудилась вновь, уже нельзя было отрицать, что утро далеко не раннее.

Для человека, который лишь слабыми, заметными для самого него узами связан с тем, что он сам и другие называют повседневной жизнью, утреннее вставание — всегда тяжелая мука.

Вот и у Джулии, которая теперь ощутила всю неизбежность наступления дня, внезапно разболелась голова. Боль началась где‑то сзади, в затылочной части.

Скрестив пальцы, она обхватила голову ладонями, и