Записки сестры милосердия. Кавказский фронт. 1914–1918 - Х. Д. Семина

Опять в поход! Утро. На нашей поляне еще нет даже солнца, но все уже встали, и лагерь полон движения. Палатки уже сняты. Офицеры в походном снаряжении отдают последние распоряжения. Солдаты скатывают шинели и палатки. Казаки седлают, приторачивают вьюки. Кое-кто еще пьет чай. У нас все вещи уложены еще с вечера – и лазаретные, и свои. Санитары в десятый раз осматривают узлы и вьюки. Все готово и ждет только команды к выступлению. Наша летучка пойдет в самом хвосте всего отряда, но санитары волнуются. До сих пор мы шли одни, самостоятельно; останавливались, когда хотели и сколько хотели. А теперь мы будем все время на глазах у начальства и должны согласовать свое движение с отрядом.

Колонна собралась очень большая. Пехота, пушки, пулеметы, радиостанция, несколько казачьих сотен, штаб, наш перевязочный пункт, обозы! Пушки и пулеметы были в разобранном виде навьючены на спины лошадей. Радиостанция и обозы тоже. Вся эта колонна должна растянуться, как говорили, на много верст; двигаться можно только шагом. А в некоторых местах лошади и совсем не могли взобраться на кручи без помощи людей! Первым выступил из лагеря штаб, впереди которого шла часть казаков. Потом пехота и обозы, потом мы и опять солдаты и казаки. Не прошли мы и часу, как на узком повороте тропы наткнулись на труп лошади. Она только что пала от солнечного удара. Шерсть ее блестела, как золото. Это была лошадь молодого казачьего офицера Вани Сапожникова, который вчера еще показывал на ней приемы казачьей джигитовки. Он недавно только приехал в отряд к генералу Левандовскому, очень любил свою лошадь и гордился ею. Бедный! Что он теперь будет делать без лошади?.. Потом я узнала, что у всех офицеров были запасные лошади. А у генерала – начальника отряда – их было двенадцать и четыре мула для вьюков.

Чем выше поднималось солнце, тем становилось все жарче и жарче! Двигались медленно и часто останавливались. Поминутно слышен крик:

– Стой! Слезай!..

Слезешь и, не выпуская повода лошади из рук, стараешься куда-нибудь укрыться от жгучих лучей солнца под выступ скалы. Солдаты и казаки, потные, грязные, выбились из сил, все время поправляя вьюки и седла, сползавшие на хвосты лошадей. Жара безумная! Нигде ни одного дерева, под которым бы можно было укрыться! Камни и скалы раскалились так, что сесть нельзя. Воды нет. Ниже и выше тропы на крутом каменистом скате растут корявые карликовые дубы. А далеко внизу, в узком ущелье, бешено бежит, бурлит и пенится полноводная река Заб. Но мы только видим ее издали, и это усиливает мучения нашей жажды. Мы взяли с собой по бутылке воды на человека, но всю уже выпили давно. Язык сохнет, губы потрескались от жажды. И вода тут же, всего в каких-нибудь 600 футах ниже нас… А вот достань ее с нашей вертикальной кручи!..

– Стой! Слезай! – Эта команда передается из уст в уста и доходит до нас. Мы слезли с лошадей и ищем хотя бы малейшую тень. Только бы хоть голову укрыть! Но ее нет нигде! Солнце прожигает насквозь так, что в глазах красные круги. Подходит офицер.

– Дайте, ради бога, хоть несколько капель воды! – говорит он запекшимися губами. Мы смущены. Хорош наш передовой пункт, когда не можем даже воды дать напиться! Феничка в отчаянии!

– У нас нет воды! – отвечает она. Офицер сел около скалы на раскаленную тропу. Мы над его головой устроили из моего пледа навес, а Софья Мефодиевна сняла с него фуражку и стала обмахивать его. Немного отошел человек…

– По коням! – снова раздается команда. Садимся и едем. Но недолго. Вскоре опять остановились. Теперь есть хоть маленькая тень! Поворот тропы, а над ней нависает скала. В падавшую от нее тень мы все и сели. Прохладно, но пить всем хочется безумно! Подошли к нашей тени и казаки из нашего прикрытия и присели около нас. Для первого знакомства они старались занять нас интересным и приятным разговором:

– Да! По такой-то дорожке далеко не уйдешь! К примеру сказать, ежели теперь вот отсюда, с этой вот горы, да во фланг нам нападут на нас турки или хотя бы, скажем, курды? Ну, что мы можем поделать с ними отсюда вот, снизу?! Ничего не можем!.. Просто, как курей, всех перебьют… Отряд-то наш тепереча растянулся на версты!.. И не соберешь его, как они всех нас кончат!.. – убедительно говорит бородатый казак. – Так и покатимся все в поток кубарем!

– Ну, зато хошь воды напьемся, как докатимся до нее! – сказал другой. – Страсть как пить хочется!..

– Напьешься… Как же… Когда брюхо-то прострелят!

– А откуда же здесь возьмутся турки? – спросила Софья Мефодиевна, слушая этот приятный разговор и поправляя пенсне на носу.

– Как откуда?! А что мы, знаем, что там за горами делается? Мы-то вот сейчас здесь, по эту сторону горы, а они – по ту… Притаились и ждут, когда напасть на нас!.. А уж на что лучше время для нападения, как не теперь! Доведись нам бы так-то увидеть турок – любого бей на выбор! Охулки на руку не положили бы! Всех бы враз перебили!.. Имущество же забрали бы, конечно, себе!..

Феничка слабо взвизгнула и схватила мою руку:

– Господи!.. Погибли мы! Убьют!.. Сбросят в эту бурную речку, и унесет наши трупы в неизвестное море… А там ведь акулы!.. Всех съедят!.. И никто никогда даже не узнает ничего о нас!..

– Эй! Поднимайсь! Заснули, что ль? – кричит впереди какой-то солдат. Мы соскочили на тропу…

– Лошадей вести в поводу! – снова раздается команда. Мы завернули за скалу, под которой сидели, и увидели наконец обещанный уже нам страшный крутой подъем. До него самого было еще далеко и впереди нас стояли еще десятки вьючных лошадей, которые должны были подняться раньше нас. Я отдала повод моей лошади казаку, а сама пошла смотреть, как взбирались на эту кручу лошади. До подъема было далеко. На узкой тропе под тяжестью вьюков лошади топтались, пятились, задевали друг друга; вьюки сползали – то на один бок, то на другой… Иногда у них рвались ремни и веревки. В раскаленном воздухе стояла солдатская ругань:

– Стой ты, окаянная! Чтоб тебе подохнуть! – пиная сапогом под брюхо лошадь, говорит измученный солдат. Великолепная верховая лошадь, которую ведет в поводу владелец-офицер в полном ужасе от толкотни, шума и предательской пропасти под узкой тропой… Вся в пене, храпит и боится каждого шага вперед.…Ее подталкивали казаки, но лошадь скользила, пятилась и неминуемо должна