Творцы истории. Кто, как и почему сформировал наше представление о прошлом - Ричард Коэн

ни для белого пролетариата… Негры ясно видят, что подлинные интересы белого рабочего совпадают с интересами чернокожего рабочего. Но пока это не признает и белый рабочий, чернокожий из чувства самозащиты вынужден отказываться быть козлом отпущения[1110].

Возможно, в 2021 году “социалистическая революция” станет более подходящей ширмой, однако сами эти чувства не исчезли. Белые рабочие не особенно против расизма и за равноправие. Что касается Дюбуа, то в 1963 году он в возрасте девяноста пяти лет умер в Аккре, столице Ганы, накануне Марша на Вашингтон. В Африку его пригласил двумя годами ранее ганский президент Кваме Нкрума – ради составления, по словам Дюбуа, “энциклопедии, посвященной не туманной проблеме расизма, а народам, населяющим Африканский континент”. Дюбуа стал гражданином Ганы (не в последнюю очередь это важный символический шаг, подчеркивающий интерес к Африке афроамериканцев и американцев карибского происхождения). Увы, его последний проект, Africana, остался незавершенным. Работу закончили в 1999 году Генри Луис Гейтс и Энтони Аппиа.

Историки-афроамериканцы испытывают огромное давление: они должны свидетельствовать об опыте чернокожих. Это может быть предметом их озабоченности, но в том же состоянии академическая среда пребывает по крайней мере с 70‐х годов XX века. Такой выбор разумен, но может стеснять. “Афроцентризм, – отметил Корнел Уэст, широко известный директор программы афроамериканских исследований в Принстоне, а теперь в Гарварде, – это отважная, но ошибочная попытка определить африканскую идентичность в белом обществе, воспринимаемом как враждебное. Афроцентризм отважен, поскольку помещает в центр дискуссии деяния и страдания чернокожих, а не страхи и опасения белых. А ошибочен он потому, что способствует ограниченным спорам о расе”[1111].

Писатель-афроамериканец Боб Герберт (в 1993–2011 годах – обозреватель New York Times) заявил: “Всю свою жизнь я избегал одержимости расовыми отношениями, отказывался загонять себя в угол, вечно занимаясь сюжетами о чернокожих, о гражданских правах – «городских проблемах», по их выражению”[1112]. Герберт считает жизненно важным не соглашаться на такие ограничения. В 2014 году он опубликовал книгу “Сбиваясь с дороги” – глубокое исследование о работающих бедняках и среднем классе в Америке, о том, как в экономических условиях XXI века они остаются за бортом. Герберт объясняет: “Есть критерии, которым, как вы чувствуете, вы должны соответствовать, и это вас ограничивает. Я знаю множество чернокожих авторов, которые будут писать только о чернокожих”.

У других групп, сталкивающихся с сильным предубеждением (например, у женщин), подобная целеустремленность встречается реже. Проявляемая по отношению к женщинам несправедливость довольно велика: их лишают возможности получить образование и стоящую работу, закон обязывает их передавать имущество и финансы под контроль мужа. И все же их никогда систематически не подвергали жестокому обращению. Женщину не считали за 3/5 человека, как в 1787 году определил невольников Конституционный конвент США [“Компромисс трех пятых”]. Женщин считали стоящими ниже мужчин, но все же людьми, и как только они достигли положения сравнительного равенства в сфере образования, они не стали ограничивать себя изучением гендерных проблем. Сесиль Вудэм-Смит, С. В. Веджвуд, Барбара Такман сумели написать бестселлеры о войне, Дорис Кирнс-Гудвин – об американских президентах, Мэри Бирд – о Древнем Риме, Аманда Форман – об отношениях англичан и американцев в период Гражданской войны в США. Но бросается в глаза, что все эти авторы (а также, например, Элизабет Лонгфорд, Антония Фрейзер, Линда Колли, Маргарет Макмиллан и Джилл Лепор) происходят из привилегированных семей, что давало и дает им уверенность и возможность писать о различных вещах. Другие женщины, самого разного происхождения, переосмысливали историю своего гендера, и некоторые определенно боролись за права женщин, но почти двести лет женщины брались за те темы, которые сами желали выбрать.

Может быть, чернокожие историки и ограничивают себя (как выразился Боб Герберт), но ни одна другая группа (ни историки-коммунисты, пекущиеся о том, чтобы описание ими прошлого не противоречило особому представлению о будущем; ни латиноамериканские и ближневосточные историки, прошлое чьих стран очень спорно; ни религиозные проповедники, стремящиеся указать единственно верный путь на небеса, ни даже рассказывающие о многовековых гонениях еврейские историки) не высказывается с позиций, в основе которых положено столько боли и эксплуатации, столько общих страданий. При этом отделения афроамериканских исследований отличаются от исторических факультетов и нередко активнее участвуют в акциях протеста. Нынешние историки, как правило, пишут и преподают, защищают свои убеждения и выступают в печати. “Конечно, можно выйти на улицы, – замечает Фоунер, – но докторская степень для этого не нужна… Тем не менее это потрясающе – быть историком черной Америки”[1113].

Яркий пример того, как сейчас в научных кругах проявляет себя активизм, – книга “Начать снова. Америка Джеймса Болдуина и ее необходимые уроки для нас” Эдди Глода. “Мой папа был почтальоном, – рассказывает Глод. – Он обуздал свой гнев, вступив в Американский союз почтовых служащих, стал профоргом, а после и главным куратором. И – продолжал разносить почту”[1114]. Глод-младший остановил свой выбор на университете, поскольку “хотел мыслить публично, вместе с другими. У моей работы есть политическая подкладка, но я не вижу разницы между моей работой в университете и моей политической деятельностью. То, что я писатель, испытывает на прочность мое собственное, особенное понимание прагматизма. Таков мой выбор. Но я не перестал быть человеком, живущим в определенной общине. Не перестал быть гражданином”. В 2016 году Глод объяснил интервьюеру:

Колледжи и университеты – это места, где вы воспитываете в себе смелость – или усваиваете трусость. После освобождения Даррена Уилсона [полицейского, в 2014 году застрелившего в Фергюсоне восемнадцатилетнего чернокожего], когда студенты [Принстона, где преподает Глод] прошли маршем по Проспект-авеню, потом устроили “акцию умирания” в ответ на гибель всех, кто был убит полицейскими, а в финале – сидячую забастовку в Нассау-холле и у президента Айсгрубера, я очень гордился ими, я улыбался до ушей, как Чеширский кот. Они утвердили чувство обладания этим институтом, а не благодарность за то, что попали в Принстон. Они объявили университет своей собственностью, и мне это нравится. Заставили его стремиться к лучшему[1115].

Новая книга Глода представляет собой филиппику против Америки Трампа. Автор приводит тексты Болдуина, написанные после 1963 года, в качестве довода за то, что США не “добры и не невинны по сути”[1116], что страна может или продолжать притворяться, что она предлагает всем равные возможности, или начать третье основание, “нечто столь же радикальное, как и второе”. Глод (протеже Корнела Уэста) отмечает “тенденцию, особенно для белой Америки, – добиваться небольшого прогресса, поздравлять друг друга, а после оправдывать этим дальнейшее бездействие”. Он