Два пути. Русская философия как литература. Русское искусство в постисторических контекстах - Евгений Викторович Барабанов
Книгу Два пути. Русская философия как литература. Русское искусство в постисторических контекстах - Евгений Викторович Барабанов читаем онлайн бесплатно полную версию! Чтобы начать читать не надо регистрации. Напомним, что читать онлайн вы можете не только на компьютере, но и на андроид (Android), iPhone и iPad. Приятного чтения!
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Смена конвенциональных установлений, смещения и подмены статусов, функций, связей, включения эгалитарных мотивов в элитарные – одна из ведущих стратегий искусства со времен дада и до наших дней. Таковы практика коллажирования, совмещающая традиционные образы с техническими (дада, сюрреализм, поп-арт), воспроизведение фотографии средствами живописи в гиперреализме, ипользование различных типов фотографирования в концепт-арте, в ленд-арте, в документации акций, хэппенингов, перформансов и т. д. Наконец, сюда же относится превращение фотографий или фотопродукций традиционных образов в ready-made и дальнейшие манипуляции с ними, использование их в трехмерных объектах, энвайроментах или инсталляциях.
В этом процессе «символического обмена», посредством которого культура меняет местами элементы элитарного и эгалитарного, сакрального и профанного, канонического и нетрадиционного, «собственного» и «чужого», табуированного и раскрепощенного, проблема «второй действительности» как проблема современного искусства очерчивается не только линией фронта неоавангардных атак на потребительско-идеологические механизмы современности, но также путем превращения ее в центральную тему искусства, в предмет эстетической и художественной рефлексии.
Вторжение фотографии в среду традиционных искусств вызвало процессы, сходные с «пересмотром границ» в философии (в этом смысле «коперниковская революция» Канта вполне сопоставима с «антропологической революцией» – фотографией, по определению Р. Барта). Процесс наиболее заметный, хотя еще недостаточно осмысленный – попытки художников уйти от текста, историзма, иллюстративности в автономное пространство «чистой живописи» (импрессионизм, фовизм, экспрессионизм, беспредметное искусство, минимал-арт и т. д.); и хотя миф об этой автономности жив и по сей день, вера в мессианские возможности прямого доступа к первореальности искусства давно уже разрушена тривиальным эстетическим функционализмом. Другой пересмотр границ, необычайно важный для современного искусства – импульсы Марселя Дюшана, многократно усиленные европейским и американским неодадаизмом начала 60-х, концепт-артом и постконцептуализмом. И, наконец, еще один значимый процесс – многочисленные эксперименты с техническими средствами: световой и механической кинематикой, сложной оптикой, кибернетикой, системами диапроекций и ретрансляций, новейшими медиа и технологиями.
Подобно рефлексии философской, каждый из таких пересмотров границ и оснований вызвал, с одной стороны, необратимый редукционизм в отношении «всего», с другой же – изощренную артикуляцию, обосновывающую взаимосвязь индивидуального выбора с более общими культурными стратегиями. Одна из таких стратегий – программа возможной невозможности: программа, программирующая индивидуальный выбор. Выбор, но не последнее решение.
Художественный Журнал / Moscow Art Magazine.
М.,1994 № 3
Всё маргинальное было тревожно
(интервью газете «Сегодня»)
Соединение профессиональных интересов к теологии, к русской философии и к современному искусству, – пример для нас редкий, обрекающий человека на профессиональное одиночество. Не превратило ли оно Вас в маргинала?
– У меня это соединение обусловлено биографически. Я собирался быть художником, учился в московской художественной школе вместе с Франциско Инфантэ, Александром Косолаповым, Игорем Макаревичем, Александром Юликовым. Уже тогда, в конце 50-х, соединил себя с альтернативным искусством. Современное искусство и сегодня позволяет мне ответить на некоторые фундаментальные вопросы, на которые ни теология, ни философия ответить не способны. Я стал искусствоведом, написал дипломную работу по раннехристианской эстетике, руководствуясь идеей возможного «синтеза» богословия, философии и искусства. Однако подобный синтез сегодня обречен.
Занятия философией спровоцировали критическое отношение к русской религиозной мысли, которая не захотела быть философией, но так и не смогла стать богословием. Это породило специальный интерес к теологии как науке: у нас разрыв теологии с научным базисом настолько велик, что это привело меня в отчаяние. Увы, в наших условиях ни человек, ни даже кружок энтузиастов не в силах преодолеть его: вне научной системы пустоты не заполнимы. Впрочем, московский круг неофициальных художников, с которыми я был близок, предопределил абсолютно другую стратегию переоценки отечественной культуры.
– Но даже наиболее продвинутые представители художественной публики в философии – дилетанты. И контекст, вводимый Вами в «переоценку», должен был ими отторгаться.
– Я его не навязывал. Я решал свои собственные проблемы. А маргинальность в доперестроечную пору была неизбежна, все живое, тревожное было маргинально, все оттеснялось на периферию. И теперь, когда эта культурная периферия переместилась в центр, обрела власть, она сохраняет черты маргинальности. Например, идет структурирование теологических интересов, но их стадия настолько первобытна, что невозможно говорить даже о простейших, фундаментальных требованиях, которым должна соответствовать профессия теолога.
– Разве наши теологические интересы уже отделились от политических?
– Они не отделились от многого. Теология же как наука предполагает специализацию, библиотеки словарей, комментариев, специальных монографий, десятки международных специальных журналов, систематическое образование…
– Однако у нас сначала появляется любовь к Бердяеву-Ильину а потом уже – его музей. И система образования не строится помимо банальной вненаучной ангажированности.
– И Бердяев, и Ильин – философы для дилетантов. Их тип высказывания (говорят: дискурса) легче всего усваивается теми, кто ищет мировоззрения, не философии. С Бердяевым то же, что со вспышкой соломы: от нее не то что углей – пепла не остается. Хотя вдумчивого, благодарного и критического прочтения Бердяева еще нет.
– А сами Вы готовы следовать критериям критицизма?
– Безусловно.
– Но те, кто пытаются здесь задавать или отстаивать критерии, неизбежно оказываются либо маргиналами, либо газетными брехунами.
– Речь же не о том, чтоб поссориться со всеми, а лишь о честной профессиональной реакции на работу профессионалов.
– Вы думаете, возможна научная оценка в художественной среде, давно перешедшей на критическое самообслуживание?
– Бесспорно.
– Вы один из немногих, кто продолжает на этом настаивать.
– Но здесь пока не было науки, посвященной современному искусству. Искусствоведы повторяют комментарии художников.
– Художественная критика вообще исходит из авторского произвола. И обосновывает и облизывает все что угодно, в одних и тех же терминах.
– Не в терминах, в способах имитации: и «деконструкция», и «постмодернизм», и ссылки на всевозможные авторитеты не имеют отношения к научной оценке. Какое влияние может иметь Деррида, если не переведена его фундаментальная книга «Грамматология»? В Германии Деррида, Делез, Льотар давно вышли из моды; их книжки находятся буквально в уценке. К тому же не надо забывать: они не просто теоретики – художники. Именно литературный талант Дерриды гонит его в область экспериментов. Даже подражание им было подражанием знаменитым писателям. Бодрийяр – публицист, от начала до конца публицист. Однако провокативный пафос его философской публицистики здесь не прочитывается. Имитация – одна из форм традиционного русского отношения к источнику, из которого мы можем что-то произвольно взять, представить себя в образе чего-то; та инфантильная игра, сиротское сознание, которое воображает себе настоящий мир как сентиментальную
Прочитали книгу? Предлагаем вам поделится своим отзывом от прочитанного(прослушанного)! Ваш отзыв будет полезен читателям, которые еще только собираются познакомиться с произведением.
Уважаемые читатели, слушатели и просто посетители нашей библиотеки! Просим Вас придерживаться определенных правил при комментировании литературных произведений.
- 1. Просьба отказаться от дискриминационных высказываний. Мы защищаем право наших читателей свободно выражать свою точку зрения. Вместе с тем мы не терпим агрессии. На сайте запрещено оставлять комментарий, который содержит унизительные высказывания или призывы к насилию по отношению к отдельным лицам или группам людей на основании их расы, этнического происхождения, вероисповедания, недееспособности, пола, возраста, статуса ветерана, касты или сексуальной ориентации.
- 2. Просьба отказаться от оскорблений, угроз и запугиваний.
- 3. Просьба отказаться от нецензурной лексики.
- 4. Просьба вести себя максимально корректно как по отношению к авторам, так и по отношению к другим читателям и их комментариям.
Надеемся на Ваше понимание и благоразумие. С уважением, администратор knigkindom.ru.
Оставить комментарий
-
Гость Светлана26 июль 20:11 Очень понравилась история)) Необычная, интересная, с красивым описанием природы, замков и башен, Очень переживала за счастье... Ледяной венец. Брак по принуждению - Ульяна Туманова
-
Гость Диана26 июль 16:40 Автор большое спасибо за Ваше творчество, желаю дальнейших успехов. Книга затягивает, читаешь с удовольствием и легко. Мне очень... Королевство серебряного пламени - Сара Маас
-
Римма26 июль 06:40 Почему героиня такая тупая... Попаданка в невесту, или Как выжить в браке - Дина Динкевич