По волчьим тропам - Макар Трофимович Последович

— Так почему ты сразу не привел его к нам?

— А откуда он знает, кто вы такие? Он доверяет вам так же, как и вы ему.

— Ну, тогда нечего тебе обижаться, — уже более мягко проговорил Черный Фомка. — Должен понимать, что нам всегда надо быть начеку.

Из чащи, держа наготове автомат, вышел Слуцкий.

— Тихо, спадары! — крикнул он властным голосом. — Ваши споры услыхал даже тот человек. Наставил уши и прислушивается. Я оставил его под присмотром Тхорика. Скажите, спадар Хвощ, это тот человек, о котором вы мне говорили?

— А кого другого я мог сюда привести? — недовольно проворчал Антон.

— Вы, пожалуйста, не сердитесь за эти строгости, — сухо проговорил Слуцкий. — Бдительность и осторожность никогда не мешают. Давайте сюда этого человека.

— Так он не хочет сюда идти.

— А вы попросите.

Антон пошел, но минут через десять вернулся один.

— Он собирается уходить. Я ему рассказал, что вы за ним следили.

Слуцкий укоризненно покачал головой.

— Ну зачем вы ему признались? Я сам бы обиделся, если бы меня так встретили. Ну что ж, если гора не идет к Магомету, то Магомет пойдет к горе. Только, пожалуйста, предупредите его, чтоб он не пальнул в нас из автомата. Как, вы говорите, его зовут?

— Денис Воробей.

— Недурно придумано, — похвалил Слуцкий.

Антон пошел впереди, а за ним, готовые в любой момент укрыться за толстыми стволами деревьев, — Слуцкий и Черный Фомка. Воробей лежал к ним спиной и даже не повернулся, когда услышал треск сухих еловых шишек под ногами. Спросил только коротко:

— Это ты, Антон?

— Я, Денис. А со мною, глянь, те, о ком я тебе говорил.

Денис Воробей лениво сел и безразлично посмотрел на Слуцкого и Черного Фомку.

— День добрый, спадар Воробей, — протягивая руку, заговорил Слуцкий. — Рады приветствовать вас возле нашего исторического стойбища. Меня зовут Янкой Слуцким.

— А меня Денисом Борисовским, если вам нравится, — хмуро ответил Воробей. — Мне кажется, мы с вами немного знакомы.

— Вы шутите, спадар Борисовский. Я впервые вас вижу.

— Как это впервые? Вы же добрый час следили за мной вон из-за того вывороченного пня, а потом переползли вон под ту елочку. И переползли, надо сказать, не совсем осторожно. Я легко мог шутки ради погладить вас по одному месту вот из этой немецкой штучки. Разве не правда?

— Истинная правда, спадар Борисовский, — охотно согласился Слуцкий. — Но тогда вы не поздоровилось и вам.

— От кого? — покровительственно усмехнулся Борисовский. — Вон от того дурня, что все время не дает покоя можжевеловому кустику? Я заметил его еще раньше, чем вас. Дерево или куст, спадар Слуцкий, иной раз прячут, а иной раз и выдают человека. Во время войны я ненавидел лес, а теперь люблю…

— Видимо, у нашей судьбы одни тропки, — вздохнул Слуцкий. — И они должны вывести нас вскоре на светлый путь. Если мы только хорошо поймем друг друга и самоотверженно возьмем на свои плечи все трудности борьбы…

Черный Фомка тем временем как зачарованный смотрел на человека, который в пику Слуцкому назвал себя Борисовским. Где-то он видел эти светлые пряди волос и жгучие синеватые огоньки в глазах? Давно это было. Узкий лоб Черного Фомки даже заблестел мелкой росою пота. Правду говорят, что гора с горою не сходятся, а человек с человеком всегда…

Борисовский, безразлично отвечая на вопросы спадара Слуцкого, все время внимательно следил за лицом и за каждым движением Черного Фомки. Наконец заговорил с грустью и сожалением:

— Вас, спадар Пикулич, стоило бы расстрелять. Помните последний поезд, отправившийся на запад из Молодечно? Вместе с вами вскочил, спасаясь от Советской Армии, офицер СД. У него был чемодан с бельем и продуктами, который вы взялись охранять в Вильнюсе. Когда офицер возвратился в вагон, он не нашел ни вас, ни чемодана. Так что мне за это сделать с вами? За то, что я вынужден теперь прятаться в лесу, заниматься, чтобы прожить, опасными делами, ставить под удар своих близких, которым случается приютить меня?

— Не стоит теперь вспоминать старое! — заторопился примирить их Слуцкий. — А нам Антон даже не рассказал, что вы служили в немецкой армии… Я очень рад…

Борисовский словно не замечал, что, кроме него и Черного Фомки, здесь есть еще и другие люди.

— Так как же мы теперь поступим, спадар Пикулич? — заговорил он, поглаживая пальцами ствол автомата. — Ваш поступок я расцениваю, как предательство. Разве можно вам после этого доверять? Мне противно смотреть на вашу воровскую физиономию…

— Успокойтесь, спадар Борисовский! — взволнованно заговорил Слуцкий. — Повторяю, я очень рад, что так случилось. Мне сразу стало ясно, что вы наш человек, Идемте скорее на базу.

Борисовский брезгливо сплюнул сквозь зубы:

— Чего я там не видел? Чтобы эта сука опять рылась в моих вещах? Спасибо вам в шапочку, спадар Слуцкий! Тогда он украл чемодан. Теперь может всадить мне тайком в спину нож.

— Пока здесь я, никто вас и пальцем не тронет, — заверил Борисовского Слуцкий. — Поживите у нас, сами убедитесь, что спадар Пикулич не такой уж плохой ратник. С кем из нас в те далекие времена судьба не играла злых шуток? Если бы не Сталинград, мы бы, наверное, не прятались теперь в лесах. Хозяйничать в своих собственных имениях, на своих собственных фабриках — вот что сулила нам судьба. В лесу прятались бы те, кто воевал против немцев. Но мы не должны опускать руки и сдаваться. Кто будет воевать за наши идеи, тот после победы получит от бэнээр заслуженную награду. Рада[3] не забудет своих преданных ратников. Так сто́ит ли сегодня, в такое ответственное время, вспоминать старые обиды? Какие-то немецкие чемоданы?.. От имени бэнээр я прошу вас пойти на примирение. Скорее подайте друг другу руки.

— Вы правы, спадар Слуцкий, теперь не время вспоминать старые обиды и оскорбления, — после недолгого молчания согласился Борисовский. — Шут с ним, с чемоданом!

— Ну вот и хорошо! — повеселел Слуцкий. — Пускай в нашем войске всегда царят мир и согласие, пусть растут и крепнут наши силы.

Борисовский, словно делая большое одолжение, нехотя поднялся с земли и лениво побрел на «базу». Тут он положил свой мешок отдельно от всей амуниции. Антон заторопился домой. Борисовский пошел его провожать. Как только они исчезли за деревьями, Слуцкий шепнул несколько слов Тхорику и тот, прячась, направился вслед за ними. Слуцкий подскочил к мешку Борисовского, быстро развязал его и начал перебирать и внимательно рассматривать воровские инструменты, часы, деньги. Довольная улыбка осветила его