Творцы истории. Кто, как и почему сформировал наше представление о прошлом - Ричард Коэн

Участница конференции. Ведь на нашу молодежь в последние два десятилетия обрушился такой поток самой действительно разноречивой информации об историческом прошлом. Эта информация – это не только разные концептуальные подходы, разные интерпретации фактов или оценочные суждения, но уже и разная хронология истории. И в этих условиях, наверное, учитель…

Путин. Там напишут! Понимаете, ведь многие учебники пишут люди, которые работают за иностранные гранты. Так они исполняют польку-бабочку, которую заказывают те, кто платит. Понимаете? И [такие учебники] попадают, к сожалению, в школы, попадают и в вузы[1187].

В заключение Путин сказал учителям:

Что же касается каких‐то проблемных страниц в нашей истории – да, они были. Так они были в истории любого государства! И у нас их было меньше, чем у некоторых других. И у нас они не были такими ужасными, как у некоторых других. Да, у нас были страшные страницы: давайте вспомним события начиная с 1937 года, давайте не будем об этом забывать. Но и в других странах было не менее, пострашнее еще было… Да мало ли чего было в истории каждого государства и каждого народа! И нельзя позволить, чтобы нам навязывали чувство вины.

Через четыре дня Дума приняла поправки к закону “Об образовании”, наделяющие Министерство образования и науки правом решать, кто будет печатать учебники, и определять, какие пособия будут использоваться в обучении. Скоро в школьных учебниках появилась глава о “возвращении в родную гавань” Крыма[1188]. Теоретически авторы учебников конкурируют друг с другом, но в действительности Кремлем движет в равной степени алчность (получивший одобрение учебник могут напечатать тиражом до 1 миллиона экземпляров) и идеологические соображения. [В 2013–2017 годах] председателем совета директоров издательства “Просвещение”, пользующегося значительной государственной поддержкой, являлся [Аркадий Ротенберг] – друг и бывший спарринг-партнер Путина по дзюдо. При этом правительство закрывает соперничающие компании или запрещает учебники конкурентов. Также выяснилось, что пособие для учителей “Новейшая история России, 1945–2006 гг.” заказала сама же администрация президента. Она же выдала авторам указания, какими должны предстать вожди:

Сталин – хороший (утвердил вертикаль власти, но не было частной собственности); Хрущев – плохой (ослабил вертикаль); Брежнев – хороший по тем же критериям, что и Сталин; Горбачев, Ельцин – плохие (развалили страну, однако при Ельцине возникла частная собственность); Путин – лучший управленец (укрепил вертикаль власти и частную собственность).

По данным Файджеса, главным автором выступил Александр Филиппов, замдиректора связанного с правительством экспертно-аналитического центра. Главу о “суверенной демократии” написал тридцатиоднолетний пропагандист (как сообщалось, без ученой степени и опыта преподавания) Павел Данилин. В интервью он объяснил:

Поймите, наша цель была сделать первый учебник, где российская история выглядела бы не унылой чередой несчастий и ошибок, а предметом гордости за свою страну. Учителя должны преподавать историю именно так, а не смешивать Родину с грязью…

В блоге Данилин предупредил всех недовольных учителей:

Вы сколько угодно можете поливать меня грязью, а также исходить желчью, но учить детей вы будете по тем книгам, которые вам дадут, и так, как нужно России. Те же благоглупости, которые есть в ваших куцых головешках с козлиными бороденками, из вас либо выветрятся, либо вы сами выветритесь из преподавания. Позволить, чтобы историю России преподавал русофоб, говнюк или попросту аморальный тип, нельзя. Так что от скверны надо очищаться. А если не получается, то очищать насильно.

Впервые настоящее насилие ради контроля Путина над историей было применено 4 декабря 2008 года. В этот день сотрудники Следственного комитета явились в петербургский офис “Мемориала” – правозащитной организации, с 1987 года изучающей сталинские репрессии. Визитеры в масках унесли двенадцать компьютерных жестких дисков с данными о более чем 50 тысяч жертв и документами с 1917 до 1960‐х годов. В сентябре следующего года [ФСБ] арестовала [архангельского] историка [Михаила Супруна], выяснявшего судьбу немецких военнопленных, попавших в северные лагеря, а его квартиру обыскали, изъяв при этом личный архив. Историку грозило четыре года заключения. ФСБ также арестовала начальника архива областного УВД [Александра Дударева], передавшего ученому материалы. Правозащитник [Рауф Габидулин] из Архангельской области, где располагались лагеря, заявил: “Мы видим возрождение контроля над историей. Большинство россиян не имеет никакого представления о масштабах сталинских репрессий”[1189]. В январе 2018 года Министерство культуры отозвало прокатное удостоверение у “Смерти Сталина” – черной комедии о советском лидере и его ближнем окружении.

Лидер “Мемориала” [Арсений Рогинский] указывал, что нынешние власти очень рациональны и затыкают рот не всем: “Существует свобода слова и самовыражения. В магазинах есть полки с антипутинскими книгами”[1190]. Это оптимистическое заявление было сделано, однако, в конце 2011 года. С тех пор Путин, который игнорирует мнение критиков, указывающих, что он “не на верной стороне истории”, все больше стремится к монополизации Кремлем прошлого. Значит, Путин и впредь будет отрицать грандиозную сложность истории России, формируя коллективную память посредством пропаганды, СМИ и официально одобренных книг.

В статье 1990 года Эрик Фоунер сделал вывод:

Иногда… история главным образом служит объяснению статус-кво. Она может выродиться в ностальгию по воображаемому золотому веку или вызвать утопические попытки совершенно устранить прошлое. А еще история, проливая свет на неприятную правду, может заставить людей увидеть свое общество по‐другому. В нынешнем Советском Союзе она выполняет все эти функции – и не только их[1191].

Каковы бы ни были намерения Путина, попытки российского режима изменить историческую летопись едва ли реалистичны. Открытие архивов, публикация документов, усилия организаций наподобие “Мемориала” сделали это невозможным. Теперь архивы снова начинают закрывать, но возврат к прошлому состоянию невозможен. Однако пока правительство поощряет в собственных целях распространение патриотических мифов, плохую историю будут писать и пропагандировать.

Но взять верх она не сможет, и случай из жизни самого Путина показывает почему. В 1985–1990 он служил в дрезденской резидентуре КГБ, размещавшейся в особняке по адресу Ангеликаштрассе, 4. После 9 ноября 1989 года, когда пала Берлинская стена, задачей тридцатисемилетнего Путина было топить в подвале печь документами о советской шпионской деятельности. Бумаг было столько, что печь сломалась.

Большие кипы сжечь непросто. Может оказаться мало воздуха. Кроме того, это требует времени. Толстые пачки необходимо прессовать, иначе бумага будет сгорать слишком быстро, давать слишком много тепла и может повредить трубу. Тогда Путину и его коллегам из Штази пришлось пустить множество бумаг в шредер, но несколько имевшихся ненадежных аппаратов восточногерманского производства скоро сломалось, и тысячи документов пришлось рвать руками и складывать в мешки.