Никита Хрущев. Вождь вне системы - Нина Львовна Хрущева

Хрущев не любил, у самой воды был сделан бассейн с навесом и террасой, где он часто принимал гостей. Ежегодно советская номенклатура прибывала сюда или на южный берег Крыма; отдыхали, обращались с просьбами, проводили совещания.

Но в октябре 1964-го на террасе у бассейна почти тишина, визитеров мало — делегации Японии, Пакистана, Франции — а другие, свои, якобы не хотят беспокоить. Поменялся и начальник охраны. Вместо Литовченко вдруг появился его заместитель Василий Бунаев. Хрущев отдыхать не любил. Отдыхом для него была смена обстановки, но не порядка жизни. Как его не насторожило упорство, с которым его отправляли на каникулы соратники? Он сам сказал 29 сентября президенту Индонезии Сукарно, находящемуся в Москве с визитом: «Дорогой брат Карно! Завтра я уезжаю. Все уговаривают меня отдохнуть: и мои товарищи, и врачи, — хотя я сам чувствую себя прекрасно»[882].

Хрущев с Микояном улетели из Пицунды 13 октября около 13.00, но, поскольку первый секретарь вызвал своего пилота Николая Цыбина, а не заказал самолет через Семичастного, паникующий Брежнев названивал в КГБ каждый час, пока наконец не узнал, что Хрущев не передумал и да, летят[883]. Это будто бы нарушение полетного протокола вызвало целую бурю слухов — премьер собирается посадить свой самолет в Киеве и укрыться там с оставшимися сторонниками. Их потом с удовольствием распространял Бурлацкий. Он всегда стремился показать, что, будучи близким к политике, обладает особенными знаниями. Как однажды заметила тетя Рада, «послушать Федю, так Хрущев без него шагу не мог ступить». Но нет, в Киеве никто оставаться не собирался, несмотря на верную Ольгу Иващенко, тем более что она, как и другие чиновники из высших партийных органов республик, по требованию верхушки уже отправились в Москву на необъявленный пока пленум.

Из журнала регистрации лиц, принятых председателем Совета министров СССР Н. С. Хрущевым

29 сентября 1964

[РГАНИ. Ф. 52. Оп. 1. Д. 654. Л. 134]

Бурлацкий был не одинок в своем мифотворчестве. Какой-то старший сержант Михайлов, якобы бывший в самолете с Хрущевым (по версии сержанта, этот самолет улетел из Абхазии в четыре утра), утверждал: «Хрущев несколько раз стучал в кабину пилотов, однако ему не открыли. Тогда первый секретарь ЦК КПСС предпринял попытку уговорить начальника охраны изменить курс на Киев, мотивируя свое требование тем, что „в столице — заговор“. Однако майор КГБ, как и остальные чекисты, остался глух к настойчивым просьбам Хрущева… В столице Украинской ССР Хрущев, судя по всему, надеялся на помощь своего давнего ставленника, командующего войсками Киевского военного округа Петра Кошевого. Однако заговорщики предвидели подобный сценарий и через Семичастного отдали приказ охране ни в коем случае не менять курс»[884].

Как говорила моя мама про таких лихих «вспоминателей»: «Им своей славы не хватает». А где был Анастас Микоян, тоже стучал в кабину?

Когда около трех часов необычно теплого октябрьского дня они приземлились во Внуково, самолет встречал один Семичастный, а не многочисленные члены партии и правительства, как уже было принято в то время. Потом часто рассказывали, что, сойдя с трапа, Хрущев начал ругаться матом, предвидя свое смещение. Нет, не ругался, он бывал грубым, но матершинником не был никогда[885].

От заседания Президиума 13 и 14 октября остались короткая протокольная запись и более эмоциональные развернутые воспоминания некоторых участников, включая Шелеста, который писал об этом уже после перестройки и был намного более расположен к Хрущеву, чем 20 лет назад. Несмотря на скупость слов, даже протокол передает драматическое напряжение беспрецедентного свержения. На заседании присутствовали 22 человека — не только члены Президиума, но и некоторые секретари обкомов, министр иностранных дел Громыко и министр обороны Малиновский.

Известно, что военные были от Хрущева не в восторге — незадолго до этого при осмотре новых танков и пушек он рассуждал: «Мы кого-нибудь собираемся завоевывать? Нет!.. Зачем нам вся эта прорва вооружения? Да, очень хорошего, современного. Но скольких оно будет денег стоить?.. Вы всех нас без штанов оставите»[886], — но вряд ли они играли главную роль в этом политическом сюжете. Андрей Гречко все приготовления «воспринял с испугом» и поддержки не обещал[887]. А его начальник Малиновский сказал, что военные вне политики, сторон не занимают, хотя за Хрущева заступаться не будут.

Во время войны Никита Сергеевич спас Родиона Яковлевича от Сталина и, может быть, от смерти, а потом помогал с карьерой, но, хотя Малиновский и не был активным заговорщиком, лояльности к Хрущеву он не выказал. Жуков о нем говорил: «Это хитрый человек, он умеет подхалимничать. Он никогда против слова не скажет. „Слушаю“. „Есть“. Он свое мнение прячет далеко и старается угодить»[888]. И правда, 7 ноября, уже после отставки первого секретаря, маршал в разговоре с китайцами назвал его «дурачком», который, к счастью, больше не будет стоять на пути дружбы СССР и КНР. Дружбы тогда не получилось именно из-за этих слов — китайцы были возмущены развязностью русских[889].

Вообще, все должно было выглядеть обычно и не выдавать подготовку к переменам. В доме на Ленинских горах и на даче в Горках Семичастный просто сменил охранников, но не стал размещать дополнительные войска на территории Кремля. Все эти дни сердце страны оставалось открытым для посетителей. Президиум ЦК тоже придерживался обычной процедуры. В половине четвертого началось заседание, созванное для обсуждения отстранения первого секретаря, которое он сам сперва и вел. Они с Микояном вошли в комнату, и уже из председательского кресла Хрущев спросил: «Что тут у вас? Кто будет докладывать первый?..» И тут началось…

В первый день, кроме Микояна, который высказался за то, чтобы оставить Хрущева на посту первого секретаря ЦК КПСС, но освободить от поста председателя Совета министров — «Н. С. Хрущев пользуется авторитетом у нас и во внешнем мире, надо крепко покритиковать Никиту Сергеевича, он исправит положение, а нам всем надо ему больше помогать», — все другие призвали к отставке Хрущева, обвинив его в «культе личности».

Ему ставили в вину «нетерпимость к замечаниям», «издевательский тон в разговоре с товарищами», например грубость с Сахаровым. Нарушается «коллегиальное руководство»; «наша линия выработана правильно, но поведение Никиты Сергеевича наносит вред всему здравому смыслу»; «в газетах, средствах массовой информации и пропаганды процветает культ Хрущева», за это «освободить т. Харламова от обязанностей председателя Комитета радио и телевидения»; «Аджубей, редактор газеты „Известия“, зять Хрущева, распоясался так, что стремится стоять над Президиумом ЦК КПСС, а сын Хрущева, Сергей,