Гадюка - Биннур Шафак Нигиз

– Не плачь, – наконец сказал он, поднимаясь по ступенькам крыльца. – Все в порядке. Всего пара раненых и несколько…

– Трупов? – спросила я дрогнувшим голосом.

Эфкен ничего не сказал.

Это была моя вина. Человек, с которым я была связана узами Непреложной печати, уже нашелся. Точнее, Кристал его нашла. А на балу об этом даже не заговорили.

Как ни крути, это была моя вина.

Я могла бы рассказать обо всем Эфкену, рассказать, что Кристал нашла этого человека, но почему-то не делала этого. Может быть, я испугалась. Я молчала не потому, что Кристал этого хотела, а потому что Эфкен собирался меня отпустить. А я не хотела оставлять его.

Я не могла оставаться здесь и быть рядом с Эфкеном.

И то и другое было невозможно.

– Это все из-за меня, – прошептала я, и Эфкен окаменел. Как будто Медуза заглянула ему в глаза и превратила в камень.

– Прекрати нести чушь, дурочка, – сурово сказал он. Когда он открыл дверь в дом, я хотела встать на ноги, но он мне не позволил. Слезы все еще текли из моих глаз. Я даже порадовалась, что на мне маска, по крайней мере, Эфкен не видел моих слез.

Чувство вины разрывало меня изнутри.

Я не хотела быть Мар, не хотела такой судьбы, я просто хотела снова быть Махинев. Хотела снова погрузиться в роман, блуждать взглядом по страницам и наполняться эмоциями любимых героев. Хотела каждый вечер, закрывая книгу, засыпать и окунаться в мир грез. Все это было слишком тяжело, а моя душа устала, чтобы это выносить.

– Ты не виновата, – сказал Эфкен, укладывая меня в постель. Я даже не заметила, как мы оказались в его комнате. Когда он протянул окровавленные руки, чтобы снять с меня маску, я резко села на кровати и отпрянула от него. Мне не хотелось, чтобы он открывал мое лицо. – Поверь мне, – сказал он, – все в порядке.

– Эфкен, кто-то умер.

– Но ты жива.

Я в неверии посмотрела на него, на мужчину, чьи руки были в крови…

– Как ты можешь быть таким эгоистом…

– Не плачь, – сказал он; я была пленницей в его глазах. – Не надо плакать. Мне это не нравится.

Что бы он сделал, узнав, что я плачу только потому, что не могу подавить чувство вины? Мой мир будто сместился со своей оси, и я вместе с ним.

– Даже если все умрут, даже если мир развалится на части, ты должна просто улыбаться. И не кому-то другому… – Он протянул ко мне окровавленную руку, но потом вдруг остановился и отдернул ее. – Это и не моя вина тоже, но я возьму ее на себя. Только, пожалуйста, не плачь.

Его слова погубили меня. Эфкену Карадуману не впервой разрушать меня. За очень короткий срок он оставил в моей душе множество повреждений; самым серьезным из них была привязанность, которую я начала испытывать к нему. Он возвышался надо мной, пока мои рыдания не превратились в тихие всхлипы. Он не гладил меня по волосам и не пытался снимать с меня маску, потому что его руки все еще были обагрены кровью. Когда слезы наконец иссякли, я поняла, что легче мне не стало, но я должна была взять себя в руки.

Эфкен вышел из комнаты, но я не смотрела ему вслед – просто пялилась куда-то в пустоту. Внезапно мой взгляд зацепился за книгу, валявшуюся на полу, и я тихонько вздохнула. Мне так и не удалось прочитать ее, как и вернуть в библиотеку. Мои мысли приняли совершенно другое направление; они путались и сталкивались друг с другом, будто пьяные тела.

Вскоре по дому стала разноситься мелодия.

Эфкен был темной дорогой, которая, как я знала, закончится обрывом. Я понимала, что в конце меня ждет смерть, и не боялась упасть в ее объятья. Конечно, мне бы хотелось, чтобы он подхватил меня в тот момент, когда я буду падать. Но он ведь был той темной дорогой, что вела в самую пропасть, и никак не удержал бы меня, как бы я ни хотела. Я обманывала только себя. Казалось, я схожу с ума от чувства вины.

Когда льющаяся с клавиш рояля музыка, словно предсмертные стоны, наполнила меня, я медленно встала с кровати. Я чувствовала себя невестой, чей труп нарядили в подвенечное платье, а не в саван. Стоять было очень больно, но мне не хватало сил снять туфли. Глаза болели, но я больше не плакала. Я должна была принять случившееся, а потом рассказать все Эфкену.

Я рассеянно наблюдала, как миска наполняется водой. Мой взгляд был опустошен, как будто смысл покинул меня и оставил лишь пустоту. Захватив миску с водой и небольшое белое полотенце для рук, я вышла в коридор. Стук каблуков по полу сливался с пронзительной мелодией, создавая гармонию. Я знала, что никогда не забуду эту ночь. В моей жизни уже случались страшные события, над которыми любой здравомыслящий человек только посмеялся бы, если бы я о них рассказала, но сегодняшний день был худшим из всех. Кто-то пострадал, и в этом была виновата я.

Я собиралась принять смерть невинного человека, если бы это разрушило узы Непреложной печати.

Я была чудовищем.

«Мар», – подумала я. Да, это в любом случае делает меня чудовищем.

Крадучись, словно призрак, я миновала гостиную и вошла в комнату со стеклянными дверями, где стоял рояль. Пиджак Эфкена валялся на полу, а рукава рубашки были закатаны до локтей. Он сидел спиной ко мне, и его лицо все еще закрывала маска, потому что я видела нити и узелок, пробивающиеся сквозь черные, как сажа, волосы.

Когда я сделала еще один шаг к нему, мелодия коснулась моего сердца. Она заполнила мою душу, а каблуки стучали по полу в такт музыке.

Музыка становилась все более и более жалостной.

Я взглянула на его пальцы. Пятна запекшейся крови мерцали в свете луны. Когда я заметила алые следы и на белых клавишах рояля, мое сердце сжалось от боли.

Эфкен выглядел как ангел смерти.

Казалось, у него на спине была пара черных крыльев, несущих смерть.

От одного его вида у меня защемило сердце.

Я наблюдала, как его пальцы непрерывно порхают по клавишам. Моя рука, в которой я держала миску с водой, дрожала. Чья это кровь? Она определенно пролилась из-за меня. Мое сердце сжалось.

Набравшись смелости, я осторожно поставила миску и полотенце на столик