Мимолетные видения незнакомой Японии - Лафкадио Хирн

загадочного мрака над головой вниз в круг света, отбрасываемого фонарем на золотые ступни, свисают веревки. Монах зажигает еще два фонаря и подвешивает их на крючки, прикрепленные к веревкам на расстоянии одного ярда друг от друга, после чего медленно их поднимает. По мере подъема покачивающихся фонарей из темноты выступают новые части золотого облачения, затем очертания могучих коленей, изгиб бедер, прикрытых чеканной тканью. Фонари поднимаются все выше, освещая все больше золотого великолепия, от которого захватывает дух. Тишину нарушает только скрип невидимых блоков где-то наверху, колесики повизгивают, словно летучие мыши. Над золотым поясом появляются очертания женской груди, затем – сверкание золотой, поднятой в знак благословения руки. В другой руке богиня держит лотос. Наконец, появляется лицо – золотой, улыбающийся вечно молодой и бесконечно доброй улыбкой лик Каннон.

Постепенное появление из священной тьмы идеала божественной женщины, творения забытого мастера далеких времен, производит неизгладимое впечатление. Мне трудно в точности передать эмоции, которое оно вызывает. Больше всего это похоже на благоговение. Но тут фонари, задержавшиеся было на уровне прекрасного лица, оглашая каморку скрипом, ползут еще выше. На голове статуи сверкает тиара со странными символами. Она состоит из сложенных пирамидой голов, очаровательных девичьих лиц, миниатюрных ликов самой Каннон.

Ее зовут Одиннадцатиликая Каннон или Дзюитинрэн Каннон.

Часть 13

Эту статую почитают как одну из самых священных. Вот ее легенда.

В период правления императрицы Гэнсё в провинции Ямато жил буддийский монах Токудо Сёнин, который в прежней жизни был босацу, но родился вновь простолюдином, чтобы помогать спасать души других людей. Однажды ночью Токудо Сёнин увидел в долине Ямато чудесное сияние. Подойдя ближе, он обнаружил, что свет источает ствол огромного поваленного камфорного дерева кусоноки. От дерева исходил сладкий аромат, а свечение напоминало свет луны. По этим признакам Токудо Сёнин понял, что дерево свято, и решил вырезать из ствола статую Каннон. Он прочитал сутру и повторил нэнбуцу, молясь о ниспослании вдохновения. Пока он молился, к нему подошли пожилые мужчина и женщина. Они сказали монаху: «Мы знаем, что ты с помощью Неба хочешь вырезать образ Каннон-сама из этого дерева. Продолжай молиться – мы сами ее вырежем».

Токудо Сёнин так и сделал. Незнакомцы легко раскололи огромный ствол на две половины, и оба начали вырезать каждый свою статую. Мужчина и женщина работали три дня. На третий день работа была закончена, и монах увидел две превосходные статуи Каннон. «Прошу вас, – сказал он незнакомцам, – назовите ваше имя». Старик ответил: «Меня зовут Касуга Миодзин». Женщина ответила: «А меня зовут Тэн-сё-ко-дай-дзин, я Богиня Солнца». Сказав это, оба преобразились, взмыли в небеса и скрылись из виду[20].

Императрица, услышав об этих событиях, отправила в Ямато своих посланцев с дарами и приказала построить храм. Великий монах Гёки-Босацу приехал и освятил статуи и храм, построенный по приказу императрицы. Одну из статуй он поместил в святилище и установил внутри храма, наказав: «Стой здесь во веки веков и спасай все живое!» А вторую статую бросил в море и воззвал: «Ступай туда, где тебе лучше, и спасай все живое!»

Статуя, брошенная в море, приплыла в Камакуру. Приблизившись к берегу ночью, она засияла, и над морем стало светло, как днем. Сильный свет разбудил рыбаков Камакуры. Они сели в лодки, нашли статую в море и вытащили ее на берег. Императрица распорядилась построить для нее храм. Храм построили на горном склоне Кайкодзан в Камакуре и назвали его Син-Хасэдэра.

Часть 14

Покинув храм Каннон, мы выходим на дорогу, рядом с которой больше не видно жилых домов. Зеленые склоны по обе стороны становятся круче, над нами сгущаются тени могучих деревьев. Но даже здесь попадаются заросшие мхом старые ступени, резные буддийские ворота и высокие тории – приметы святилищ, на посещение которых у нас нет времени. Вокруг разбросано бесчисленное количество ветхих алтарей, немых свидетелей древнего величия и неохватности мертвой столицы. И повсюду, смешиваясь с ароматом цветущих деревьев, витает сладкий смолистый запах японских благовоний. Мы проходим мимо россыпи скульптурных камней, напоминающих части четырехугольных колонн. Это старые хака, забытые могилы заброшенного кладбища. Нам попадаются одинокие скульптуры буддийских богов – спящего Амиды или улыбающейся Каннон. Все они очень старые, потускневшие от времени и полуразрушенные. Некоторые из них под воздействием непогоды окончательно потеряли первоначальный вид. Я на минуту задерживаюсь, чтобы рассмотреть жалкую группу из шести фигур очаровательного божества, заботящегося о душах младенцев, – Року-Дзидзо. Какие они выщербленные, поцарапанные, обомшелые! Пятеро почти по самые плечи утопают в мелких камешках – свидетельстве поклонения многих поколений. Вотивные детские нагрудники, ёдарэ-какэ, различной расцветки повязаны на шею скульптур в память о безвременно умерших детях. Одна из статуй доброго бога лежит на земле разбитая и присыпанная поминальными камешками. Ее, вероятно, сбило колесом проезжавшей мимо телеги.

Часть 15

Дорога ныряет вниз между отвесными, как стены каньона, скалами и поворачивает. Мы неожиданно выходим к морю. И море, и безоблачное небо – все мягкого, романтически голубого цвета.

Тропа резко забирает вправо, извивается между верхушками скалистых выступов над широким серо-коричневым песчаным пляжем. Дует ласковый, пахнущий солью морской ветерок, побуждающий дышать полными легкими. Впереди я вижу прекрасную зеленую массу – заросший деревьями священный остров Эносима, расположенный в четверти мили от берега, обитель богини моря и красоты. По крутому склону рассыпаны серые домики небольшой деревни. Сегодня до острова можно добраться пешком, потому что наступил отлив, оставивший между двумя поселками – на берегу и на острове – широкую полосу песка, напоминающую гать.

В Катасэ, маленькой деревне напротив острова, нам приходится спешиться и, оставив рикш, идти пешком через дюны, отделяющие поселок от пляжа. Для колес рикш здешний песок слишком глубок. На узкой улочке ждет пара десятков других рикш, доставивших на берег паломников раньше меня. Однако я сегодня, как мне сказали, единственный европеец, решивший посетить храм богини Бэнтэн.

Двое провожатых ведут меня через дюны, и мы вскоре ступаем на плотный сырой песок морского дна.

По мере приближения к острову очертания маленького поселка все больше проступают из легкой морской дымки – голубоватые плавные изгибы сказочных крыш, угловатые балкончики, занятные островерхие коньки. Повсюду трепещут флажки причудливой формы, покрытые загадочными письменами. Мы пересекаем песчаную отмель, перед нами открывается портал морского города – прекрасные ворота-тории, ведущие в город богини-дракона. Они целиком отлиты из бронзы, в том числе симэнава, на бронзовой скрижали начертано: «Дворец Богини Эносимы». Основания могучих подпорок украшены удивительным рельефом – завитками волн