«Изображение рая»: поэтика созерцания Леонида Аронзона - Пётр Казарновский

«Не трогать» (1917): «…пожелтелый белый свет / С тобой белей белил <..> Белей, чем бред, чем абажур, / Чем белый бинт на лбу» [Пастернак 2003: 111].

368

Вяземский П. А. Новая поэма Э. Кине. Napoléon, poème par Edgar Quinet, Paris, 1936 [Вяземский 1984: 136]. (Впервые опубликовано в журнале «Современник», 1836. Т. 2.)

369

Как сказано в комментариях к Собранию произведений, это слово – «обнаруженная Л<еонидом> А<ронзоном> опечатка, которая, по воспоминаниям В<ладимира> Э<рля>, автору очень понравилась» (Т. 1. С. 420). Такого рода случаи порождения слов можно называть «клинаменом» (clinamen) – «продуктивной ошибкой»; это понятие, введенное Г. Блумом, который осмыслил термин Лукреция из поэмы «О природе вещей», где оно значит «отклонение», объяснено в статье Д. Ранкура-Лаферьера «Потебня, Шкловский и проблема „знакомого/чужого“» (в кн.: [Ранкур-Лаферьер 2004: 29].

370

Н. Фатеева произвела тонкий анализ этих новообразований у Аронзона, уместно связав их внутреннюю семантику и звуковую оболочку с понятием «донебытия» [Фатеева 2008: 155].

371

Образование «солнцеснег», скорее всего, подсказано случаем Хлебникова, у которого в стихотворении «Продума Путестана» (1921) несколько раз, наряду с другими сложными неологизмами, повторяется слово «снегополе». Аронзон явно ориентировался на это стихотворение будетлянина, войдя с ним в поэтический диалог «разворотом» его словоновшества и предложив свой вариант. Первая строка текста Аронзона с его неологизмом выглядит так: «Поле снега. Солнцеснег» («А. С. Пушкин», № 84).

372

Сложных слов немало в стихах Аронзона, и о них стоит говорить отдельно, сообразуясь с русской поэтической традицией. Отмечу лишь, что это – вероятный след влияния «архаистов» Державина и Тютчева; видно, что Аронзон ценил такую архаику, иногда смаковал ее.

373

Формула «еще не август, но уже», использованная Аронзоном в прозе «Ночью пришло письмо от дяди…» (№ 299) и стихотворении «То потрепещет, то ничуть…» (№ 144), во многом определяет состояние его поэтического мира: объект, обогнавший время, оказывается отставшим. В этой формуле, углубляющей категорию темпоральности, выражена важная для мира Аронзона идея антиципации: названная подобной содержанию души («А всюду так же, как в душе», 1970, № 144), эта ситуация выглядит бессодержательной: еще не наступило то, что уже наступило; или: уже наступило то, чего еще нет, что еще наступит. Оба развернутых парадокса, в большей или меньшей степени, запечатлевают бездлительное мгновение, которое, кажется, «существует только потому, что стремится исчезнуть» [Августин 1991: 292].

374

У Аронзона нет явных катахрез вроде «Змеи сердечной угрызенья» (Пушкин) или «Ослы терпенья и слоны раздумья» (В. Соловьев). Судя по всему, для поэта подобная сочетаемость была грубо-комичной и отвергалась. Хотя сам принцип субстантирования прилагательных (как «терпеливые ослы» – в «ослы терпенья») присутствует в рассматриваемой работе Аронзона с поэтической речью.

375

Было бы интересно проследить присутствие в поэзии Аронзона прямых отсылок к репертуару романсному и оперному. Наряду с очевидными цитатами, такими как заимствование почти целой строки из либретто к опере П. И. Чайковского «Пиковая дама» в заглавном стихе «Красавица, богиня, ангел мой…» (№ 141), назовем стихи Г. Галиной «Здесь хорошо…», ставшие известными как романс на музыку Рахманинова. (Благодарю Н. А. Таршис за сообщение об этом романсе.) Разыскания в сфере песен и романсов могли бы дать новый материал для уяснения генезиса многих стихов Аронзона, чем была бы подчеркнута его связь с городской, в том числе и низовой, культурой. См. пародию Аронзона на романс «Какие чудные цветы…» (1967, № 316 и его варианты: Т. 2. С. 147–148 и с. 216–217).

376

В такого рода выражениях присутствуют, как правило, два типа связи слов – согласование и управление. Их не счесть в русской поэзии начиная с карамзинистов, которые такой позицией определения, центральной, декларировали «облегчение» поэтического языка, однако не пренебрегали инверсиями; ср. у Пушкина столь же знаменитые «веков завистливая даль», «собранье пестрых глав», «жало мудрыя змеи», «на берегу пустынных волн» – выбраны намеренно линейные; или у А. Блока в одном восьмистишии четыре такие комбинации: «об игре трагической страстей», «жизни гибельной пожар» (оба с инверсией), «в нестройном вихре чувства», «по бледным заревам искусства» (с прямым порядком слов). Но во всех приведенных сочетаниях присутствует генитив как преображающий фактор поэтической речи, и удельный вес тропа может падать на него, а может на эпитет.

377

Проскурин О. при участии Охотина Н. Комментарии к поэме «Руслан и Людмила» [Пушкин 2007: 50].

378

Такого типа формулы в связи с их образным и смысловым планами относятся мною к явлению дистинкции – различению в одном субстрате двух субстанций.

379

В. П. Григорьев, приводя строчку из стихотворения П. Шубина: «Кровати ржавый тарантас», комментирует ее так: «<..> конкретные субстантивные компоненты генитивной конструкции вступают в особые отношения друг с другом, обнаруживая одновременно и слитность нормативной и метафорической семантики одного из компонентов (тарантас) и раздельность сравнительной конструкции (ср.: кровать, подобная ржавому тарантасу)» [Григорьев 1979: 200].

380

«Тенденция к осуществлению смысла слова» [Налимов 1979: 110].

381

Эту формулу убедительно описала Н. Фатеева [Фатеева 2008].

382

Из стихотворения М. Лермонтова «Нет, я не Байрон, я другой…» (1832).

383

Эта тавтология особенно интересна, так как заслоняет собой очевидный и намеренный грамматический ляпсус – употребление действительного причастия в форме будущего времени, что сближает это слово с герундивом, в латинской грамматике «причастие будущего времени страдательного залога» [Поливанов 2010: 38]. Эта словоформа, созданная Аронзоном, переводит все поэтическое высказывание в сферу потенциального – долженствующего или возможностного. Это обусловлено и самой интенцией сонета «Есть между всем молчание…» (№ 110) – сказать о невозможном, о недосягаемом.

384

Задействовав иной принцип анализа, сугубо лингвистический, Н. Фатеева приходит к схожему выводу: «…само тело „Я“ оказывается обращенным к самому себе, или в аронзоновском смысле „свитым“ и повернутым задом к тому, что появляется во время внутреннего движения мысли» [Фатеева 2008: 153].

385

Нельзя исключить, что Красовицкий озаумливает слова песни «Наш край», которую постоянно исполняли и транслировали (музыка Д. Кабалевского, текст А. Пришельца, 1950): «То березка, то рябина,