100 петербургских историй, извлеченных из архивов и пожелтевших газет - Анна Сергеевна Манойленко

вызвали замешательство преследователей, чем не преминул воспользоваться террорист, быстро скрывшийся в проходном дворе. Обнаружить следы убийцы, «несмотря на самые тщательные поиски прибывшей в большом количестве полиции, дворников и добровольных сыщиков», не удалось.

После убийства Гудимы «Летучий боевой отряд Северной области» совершил еще несколько громких покушений на высокопоставленных сотрудников Тюремного ведомства. В августе террористами был убит начальник Петербургской одиночной тюрьмы на Выборгской стороне («Крестов») Анатолий Иванов, а в октябре – руководитель Главного тюремного управления Александр Максимовский.

Наконец, в ноябре 1907 года, при непосредственном участии легендарного провокатора Евно Азефа, сообщившего ценные сведения, полиция смогла арестовать Альберта Трауберга («Карла»). Военно-окружной суд приговорил 26-летнего террориста к повешению.

Что же касается юноши в «барашковом пальто», убившего Гудиму, то его имя осталось неизвестным.

Прогульщик Росси

«…Совершенное непослушание своему начальству, пренебрежение к месту собственного служения и, наконец, явное неповиновение к Высочайшим приказаниям Государя Императора…»

Так Петр Петрович Базен, председатель Комитета для строений и гидравлических работ в Петербурге, отозвался о зодчем Карле Ивановиче Росси – создателе блистательных архитектурных ансамблей Дворцовой, Сенатской и Александрийской площадей. Подобная уничижительная характеристика, сохранившаяся в документах Российского государственного исторического архива, прозвучала в письме, адресованном в феврале 1831 года генерал-губернатору Петру Эссену.

С директором Института инженеров путей сообщения Петром Базеном, возглавившим комитет в 1824 году, у Карла Росси отношения не сложились с самого начала. По-видимому, они не сошлись характерами, Карл Иванович отличался пылким нравом и склонностью к новаторству, а Петр Петрович – строгий консерватор, ценивший во всем проверенный временем порядок.

«Масла в огонь» подлил спор вокруг кровли будущего Александрийского театра, случившийся во второй половине 1820-х годов. Росси предлагал использовать оригинальную систему металлических конструкций, разработанную им самим в творческом тандеме с инженером Матвеем Кларком. Базен считал, что в случае реализации этого проекта крыша театра окажется слишком тяжелой и обрушится под собственным весом.

Спор разрешился в пользу Росси, по преданию, предложившего повесить себя на стропилах, если от металлической крыши произойдет «какое-либо несчастье». Симпатии к зодчему со стороны проигравшего начальника этот эпизод, очевидным образом, не прибавил. И когда в 1831 году Базен отправил кляузу на архитектора генерал-губернатору, то припомнил все что мог.

Он сообщал, что Росси является злостным «прогульщиком»: не только систематически не является на совещания комитета, но и «мало деятелен в исполнении своих обязанностей». Если в 1823 году во время строительства Михайловского дворца архитектора освободили от присутствия в комитете по «высочайшему повелению», то после окончательного завершения работ он «оказал к службе еще большее пренебрежение, нежели прежде, прекратив совершенно посещения заседаний».

Припомнил Базен и то, что осенью 1826 года официально еще раз поставил зодчему на вид пренебрежительное отношение к деятельности градостроительного учреждения: «Невзирая на то, что дворец совершенно окончен, Комитет не видит господина Росси в своих заседаниях, а потому вменяет себе в обязанность спросить его, не имеет ли он каких причин, которые бы разрешали продолжать отсутствие».

По словам председателя, Росси проигнорировал запрос. Спустя несколько месяцев комитет повторно направил мастеру аналогичную записку, «но и до сих пор еще не получил ответа».

В январе 1831 года Базен должен был под подпись ознакомить членов комитета с повелением императора Николая I об аресте архитектора Михайлова, допустившего «оплошность» при перестройке Обуховской больницы, в дальнейшем едва не ставшую причиной пожара. Зодчие должны подтвердить, что уведомлены о высочайшем намерении «наказывать впредь таким же образом всех архитекторов за подобные оплошности». Архитектору Росси также направили официальную бумагу и лист расписок, но он, как утверждал Базен, отправил документы обратно в комитет, «вложив их в конверт без всякого адреса», не сообщив никаких сведений о мотивах своих поступков.

Именно эти действия Росси и стали для Базена последней каплей, после чего он обратился к генерал-губернатору Эссену с просьбой доложить государю о поведении зодчего, а также «испросить высочайшего соизволения» исключить его из Градостроительного комитета. Эссен доложил министру внутренних дел Арсению Закревскому, а тот предложил Комитету министров уволить «коллежского советника Росси от звания члена Комитета для строений и гидравлических работ в Санкт-Петербурге, по уклонности от исполнения обязанностей».

Рассмотрев дело, министры сочли, что архитектор допустил «небрежение в исполнении Высочайше возложенных на него обязанностей», а потому его следует не просто исключить из градостроительного органа, но и объявить ему «строгий выговор». Однако до того, как решение вступило в силу, министр Императорского двора Петр Волконский представил комитету рапорт самого Росси.

Карл Иванович утверждал, что вплоть до начала работ по постройке Михайловского дворца он на протяжении шести лет посещал заседания комитета, подтверждением чему служит подпись в его журналах. Затем император Александр I временно освободил его от присутствия на совещаниях, а после этого многолетнее «производство разных строений» в столице не давало возможности их посещать.

Зодчий просил уволить его из Градостроительного комитета «по собственному желанию». Однако министры не нашли его доводы «заслуживающими уважения», по их мнению, зодчему следовало официально объяснить председателю Базену причины собственного долголетнего отсутствия на заседаниях, а не «оставлять требований его без всякого ответа».

В июне 1831 года Николай! утвердил постановление Комитета министров об исключении Карла Росси из градостроительного органа и объявлении ему строгого выговора за «нарушение порядка службы и подчиненности».

Впрочем, и после официального увольнения со службы архитектор продолжал, по высочайшей воле, работать над различными проектами в Северной столице, хотя и несравнимо менее масштабными, чем прежде. До своей смерти в 1849 году Карл Иванович успел поучаствовать в строительстве Ново-Никольского моста через Екатерининский канал, обустройстве Конногвардейского бульвара, перестройке Таврического дворца.

Неизвинительная беспечность

В тот вечер 21-летний Иван Бахтин, будучи слегка навеселе, возвращался из бани в Большой Царскосельский дворец, в котором служил работником. Поднявшись в отведенное ему служебное помещение на третьем этаже, он зажег на столе свечку и лег спать. Подсвечник был невысок и стоял на салфетке совсем рядом с межкомнатной перегородкой…

Проснувшись спустя несколько часов от запаха дыма, Бахтин с ужасом увидел, что вся комната охвачена пламенем, и бросился звать на помощь. Так 15 июня 1863 года начался второй из крупных пожаров, постигших дворец в XIX веке (первый случился в 1820 г.).

Начать борьбу с огнем попыталась дежурившая на чердаке дворца пожарная команда. Однако попасть в помещения третьего этажа, где гуляло пламя, она не смогла: двери оказались заперты, ключи в общей суматохе разыскать не удалось. А с крыши дотянуться до огня оказалось невозможно.

По