100 петербургских историй, извлеченных из архивов и пожелтевших газет - Анна Сергеевна Манойленко

Высочайших особ». Дошло до того, что брат царствующего императора Александра II великий князь Николай Николаевич (Старший) отдал специальное распоряжение присутствующим офицерам следить за тем, чтобы необычайно оживленная дама ни под каким видом не подходила к государю.

Не брезговала Паулина Петровна и кругом проще, в рапорте обер-полицмейстера Анненкова петербургскому генерал-губернатору Александру Суворову (внуку полководца) отмечалось: «Наглость ее дошла до таких размеров, что она останавливает людей на улице и, угрожая сделать скандал, вымогает тем деньги, что и удается ей потому, что всем известно, что она способна на все».

В результате «крайне неблагонадежная по поведению» дама была выслана из Петербурга на родину в Вильно, где за ней учредили полицейский надзор. Казалось, это должно утихомирить вдову и вернуть ее на путь «благочиния». Однако она забрасывала министра внутренних дел Петра Валуева письменными жалобами, обвиняя во всех случившихся с ней неприятностях высокопоставленного служащего МИД действительного статского советника Андрея Гамбургера (ближайшего соратника канцлера Александра Горчакова), с которым она прожила несколько лет и «нажила от него столь невыносимое негодование и потеряла почти все свое достояние».

Именно дипломат, по заявлениям Паулины Петровны, интригами и взятками чиновникам добился «очернения» дамы в глазах руководителя полиции и генерал-губернатора, итогом чего стала административная высылка из Петербурга. Из Вильно вдова пыталась обжаловать собственную высылку в Правительствующем Сенате, однако все ее ходатайства оказались «без последствий».

Скандальная дама жаловалась министру Валуеву на плохой климат, «невыносимые огорчения» и произвол виленских полицейских властей. Будто бы стражи порядка ежеминутно старались вредить ей и «наносить такие оскорбления, которых русские законы не дозволяют иметь даже к последнему из плебеев». Во избежание своей «преждевременной гибели» она просила о переводе в Одессу, где рассчитывала на «участие в несчастной своей судьбе родственников покойного мужа».

Виленский губернатор Степан Панютин полностью опроверг утверждения Шишкиной. По его свидетельству, Паулина Петровна в ссылке осталась верна прежнему образу жизни «и крайне дерзкими поступками успела обратить на себя всеобщее внимание». В частности, посещая городской театр в конце 1865 года, она в нетрезвом виде и без всякого приглашения поднялась в ложу директора графа Ожаровского, осыпала его бранью и принялась колоть булавкой. После этого власти потребовали у вдовы подписку о непосещении публичных собраний, но она «отозвалась неграмотностью»… Следствием стал новый инцидент на маскараде с оскорблением офицера корпуса жандармов и арест.

Затем на несколько лет Паулина Петровна умолкла, а в 1872 году сообщила властям, что вышла замуж за некоего Можейко и просила разрешения переехать к супругу в Киев, на этот раз ее просьбу удовлетворили. Дальнейшие следы дамы теряются, возможно, в новом браке она наконец обрела спокойствие.

Водочный страж

В одну из летних белых ночей 1880 года урядника царскосельской уездной полиции Ивана Малинина разбудил патрульный казак, попросивший у него срочной помощи. По его словам, в Баболовском парке буянили пьяные крестьяне.

Урядник немедленно отправился на место происшествия. Однако на лугу возле ворот, ведущих в Баболовский парк, он обнаружил пятерых мирно отдыхающих крестьян из расположенной поблизости деревни Баболово. Они вполне невинно заявили: «Мы теперь ничего не делаем, а пили водку».

По словам крестьян, сперва они распивали спиртное в караулке у паркового сторожа Ермакова, но потом тот заметил приближающийся разъезд из двух казаков и велел гостям покинуть помещение. Они переместились с напитками на луг, где были застигнуты патрульными, «которые стали их гнать, а они не хотели идти». По заявлению казаков, на их требование покинуть парк крестьяне «не только не послушались, но ухватились за лошадь», а один из бражников даже ударил патрульного палкой.

Установив личности выпивох (трое из них одинаково представились Матвеями Ивановыми), урядник проводил их в родную деревню, а о поведении сторожа Ермакова, снабдившего крестьян водкой, доложил в Царскосельское дворцовое правление. От себя полицейский добавил, что сторож давно занимается продажей алкоголя баболовским крестьянам, игнорируя делавшиеся по этому поводу предостережения.

Сторожа вызвали на допрос в Дворцовое правление. По его словам, крестьяне действительно захаживали к нему пить водку. Но тому имелись веские причины: Ермаков потчевал баболовцев «за пастьбу его коровы, ходившей в их поле». Порой угощать приходилось и в целях собственной безопасности, по словам сторожа, крестьяне «грозили» ему за «непропуск их с подводами в ворота и недозволение вывозить и выносить из парка траву и лес». В таких ситуациях он вынужден задабривать визитеров хмельным. Однако торговлю водкой сторож категорически отрицал.

Проштрафившегося сторожа решили уволить, но сделать это оказалось не так просто. Ермаков являлся отставным унтер-офицером Стрелкового батальона императорской фамилии – привилегированной воинской части. Она была сформирована по инициативе Николая I во время Крымской войны из крестьян удельных имений, т. е. принадлежавших членам царской семьи. По окончании военных действий подразделение включили в состав гвардии.

В списках батальона числились многие представители царствующего дома, включая наследника цесаревича Александра Александровича (будущего императора Александра III) и великих князей (родных братьев, сыновей и племянников Александра II). Шефом подразделения был сам государь.

Будучи солдатом этого батальона, Ермаков участвовал в подавлении польского восстания 1863–1864 годов, а спустя два года «высочайшим повелением» определен «инвалидом». Так официально именовали отправленных в отставку нижних чинов, неспособных к несению полевой службы. Сначала Ермакова причислили к Царскосельскому арсеналу, а затем оттуда перевели на службу в караулку при воротах Баболовского парка…

Дело о «водочном стороже» тянулось долго. В конце марта 1881 года министр Императорского двора и уделов Александр Адлерберг доложил о происшествии недавно взошедшему на престол императору Александру III и получил от него разрешение уволить Ермакова. Однако былые воинские заслуги еще сослужили тому добрую службу. В мае того же года он подал в Царскосельское дворцовое правление прошение о назначении ему «пенсиона» в размере полного оклада жалованья (85 руб. 76 коп. в год), которое было удовлетворено. Возвращался ли он после этого к «подпольной» торговле алкоголем, документы умалчивают.

Влиятельные заступники

Квартальный надзиратель в Адмиралтейской части не раз получал «сигналы», что в квартире отставного титулярного советника Андрея Ковалева занимаются запрещенной карточной игрой. И когда летним утром 1851 года полиция нагрянула туда с «внезапным осмотром», сведения подтвердились, стражи порядка застали собрание из 23 человек «разного звания». Они сидели за ломберными (игорными) столами, на которых были разложены кредитные билеты, монеты, колоды карт, а также мел для ведения записей…

Российские власти испокон веков боролись с «карточным злом», считавшимся серьезным общественным пороком, – азартные игры нередко доводили подданных до банкротства, заставляли залезать в