100 петербургских историй, извлеченных из архивов и пожелтевших газет - Анна Сергеевна Манойленко

Неизвестно, как сложилась бы дальше судьба Котельникова, если бы в скандальную историю не вмешался его старший брат. Он сообщил властям, что «ценитель оперы» является воспитанником 5-й Петербургской гимназии, которому вскоре предстоят выпускные экзамены. Отец братьев статский советник Ефрем Котельников, человек достаточно пожилой, все время посвящал службе в Ведомстве государственного контроля и о «театральных» проделках младшего сына ему ничего не известно.

Генерал-губернатор Суворов, отличавшийся добрым нравом, вошел в положение недоучившегося гимназиста, предложил освободить юношу из-под ареста и отдать на поруки отцу «с обязательством не допускать на будущее время до предосудительных поступков». После этого, как ни странно, эскапады оперного завсегдатая прекратились, а сам он занялся сдачей экзаменов. Иосиф Сетов и другие артисты императорской сцены смогли наконец вздохнуть спокойно.

Куль муки да щепотка мышьяку

«Неужели все то, что болтают глупые, должны записывать и печатать умные? – восклицал преподаватель богословия и логики Александровского лицея протоиерей Иоаким Кочетов, прочитав рукопись “Пословиц русского народа” Владимира Даля. – С образованием народа глупость его пройдет, а что напечатается, то навсегда останется и будет служить памятником времени, к стыду народа».

Даль вел записи пословиц несколько десятилетий, одновременно со сбором сведений для «Толкового словаря». Заведуя в 1840-е годы Особенной канцелярией министра внутренних дел Льва Перовского, лексикограф регулярно получал из губерний целые посылки «слов, образчиков местного говора, сказок, пословиц, поверий», которые доставляли ему в основном директора гимназий.

Перейдя в 1849 году на должность управляющего Нижегородской удельной конторой, Даль привел в окончательный порядок объемную коллекцию пословиц (около 30 тысяч) и в 1853 году отослал ее в столицу в виде двух рукописных томов. Манускрипт содержал посвящение управляющему Морским министерством великому князю Константину Николаевичу. Далю он был хорошо знаком по Русскому географическому обществу, великий князь – первый председатель этой организации, а Даль – одним из членов-учредителей.

Константин Николаевич передал рукопись министру народного просвещения Аврааму Норову с пожеланием рассмотреть возможность академического издания. Дело в том, что Академия наук обладала правом издавать одобренные ею «ученые сочинения» без прохождения общей цензуры.

«Пословицы» поступили на рассмотрение Отделения русского языка и словесности. Рецензентами труда стали два академика, первый – уже упомянутый ранее Иоаким Кочетов, второй – знаменитый филолог и археограф Александр Востоков, автор учебных пособий по грамматике русского языка. Их отзывы сохранились в Российском государственном историческом архиве.

Увы, рецензия Кочетова оказалась не в пользу публикации. Он сообщал, что поначалу был расположен (и даже «предубежден») в пользу «сборника памятников мудрости народной» и многолетнего труда его составителя, но в процессе чтения переменил собственное мнение. Как посчитал отец Иоаким, «труд господина Даля есть труд огромный, но чуждый выбора и порядка».

Критику протоиерея вызвало смешение под одним названием «Пословицы русского народа» самых разных предметов фольклора: поговорок, загадок, прибауток, примет, колыбельных и даже «заговоров и пошептов колдунов и колдуний». Особо кощунственным отцу Иоакиму показалось сочетание в рукописи цитат из Священного Писания и «пустословия народного», а также включение в нее «безнравственных» пословиц, как, например: «Богу угождай и черту не перечь».

По мнению Иоакима Кочетова, Далю следовало рассортировать материал рукописи и издать его «под приличными заглавиями» в нескольких книгах. В текущем же виде протоиерей характеризовал сборник пословицей: «В нем бочка меду да ложка дегтю; куль муки да щепотка мышьяку».

Впоследствии один из наиболее авторитетных биографов Даля Владимир Порудоминский ставил в укор прото-иерею-академику попытку «процедить сквозь свое решето народную мудрость, которую как самую великую ценность пытался уберечь Даль». Справедливости ради, отметим, что в суждениях Кочетова имелось здравое зерно. Собранию фольклора действительно недоставало научной методики отбора и классификации материала. Даль сам признавал, что «записывал все, что удавалось перехватить на лету в устной беседе»…

Отзыв Востокова был более сдержанным в оценках, хотя его автор также признавал, что Далю «надлежало бы пересмотреть и тщательнее обработать свой труд, который, конечно, содержит в себе весьма много хорошего».

Председатель Отделения русского языка и словесности Иван Давыдов сообщил мнения рецензентов министру народного просвещения, добавив, что денег на издание «Пословиц» нет. Было предложено выдвинуть рукопись Даля на соискание Демидовской премии, ежегодно присуждавшейся Академией наук, но в таком случае требовалось вначале «провести» сборник через общую цензуру.

Министр направил «Пословицы» в Петербургский цензурный комитет, однако тот в своем отзыве повторил критические доводы и сделал вывод о невозможности «разрешить печатание рукописи господина Даля в настоящем ее виде».

После этого министр через великого князя Константина Николаевича обратился к Далю с предложением внести изменения и исправления в соответствии с отзывами академиков и цензуры. Тот отказался: «Можно взять два огромных тома и, перелистывая их, отыскивать то, что может быть предлог и повод к порицанию; и можно взять эти же тома и сказать: вот огромный, небывалый запас для изучения русского языка, народной мудрости и суемудрия».

Пытаясь хоть как-то спасти издание, великий князь направил «Пословицы» на отзыв директору Императорской Публичной библиотеки Модесту Корфу (лицейскому товарищу Пушкина), который предложил напечатать рукопись ограниченным тиражом для научной общественности. Но и эта идея не получила одобрения свыше.

Прошло всего восемь лет, и в 1862 году, на волне реформ и смягчения цензурных ограничений, «Пословицы русского народа» издали в первоначальном авторском варианте. На титульном листе по настоянию Даля поместили слова «Пословица несудима», а Иоакиму Кочетову лексикограф адресовал саркастическую реплику в предисловии: «Куль муки набит; надеюсь, он уже не наткнется более на таких ценителей, которые бы стали подыскиваться под отраву». Правда, оппонента Даля к этому времени уже не было в живых, он скончался весной 1854 года.

Бунт кормилиц

«В настоящее время администрация Санкт-Петербургского воспитательного дома занята энергичным расследованием оригинального “бунта” кормилиц, которым завершилась Масленая неделя в этом убежище детей», – сообщала газета «Петербургский листок» 26 февраля 1913 года. Поводы для недовольства копились давно, к ним относились и внутренний распорядок, и небольшое жалованье, но по-настоящему воспламенило ситуацию предлагаемое кормилицам питание.

Воспитательный дом был учрежден в царствование Екатерины II для призрения незаконнорожденных, а также сирот и детей бедняков. Поскольку в учреждение часто поступали дети грудного возраста, особую роль в нем играли кормилицы. В качестве таковых нанимали крестьянок и горожанок, занимавшихся вскармливанием младенцев в специальном грудном отделении. Порой они приносили с собой и собственных детей, которых кормили вместе с «казенными питомцами».

На момент описываемых событий в зданиях воспитательного дома на набереной реки Мойки