Совращенный поселянин. Жизнь отца моего - Никола Ретиф де ла Бретонн

по стульям, металась, выла, каталась у него в ногах, задыхалась, пока отец не прикрикнул на нее. Невозможно передать, какой вопль издала Фрикетта, из глаз ее закапалп крупные слезы, и отец вынужден был ее успокоить, ласково поговорить, погладить и накормить из своих рук. Только тогда ее заставили выйти из помещения, чего не могли добиться, сгоряча хлестнув ее несколько раз бичом. Целую неделю она молча просила прощения у хозяина, так настойчиво и выказывая такую преданность, что все были тронуты. Отцу пришлось, чтобы успокоить собаку, брать ее повсюду с собой и обходиться с ней так, чтобы она убедилась, что ее ошибка им забыта. О Декарт! {135} Вам следовало бы лучше наблюдать природу, прежде чем порождать ваши хитроумные системы![148]{136}

Я уже говорил о том, что отец продавал лошадей, проработав на них два года: превосходное хозяйственное правило, допускающее, разумеется, исключения. В самом деле, отец, однажды потратившись на покупку лошадей, потом, сменяя их, уже ничего на них не затрачивал, хотя за его долгую жизнь немало их прошло через его руки. Напротив, отец извлекал из этой смены лошадей (единственный вид торговли, каким он занимался) некоторую выгоду. Расскажу по этому поводу, как он покупал и продавал лошадей.

О том, как он их продавал, я уже говорил выше. Добавлю, что он почти никогда не принимал в расчет состоятельность покупателя, и это не из-за отсутствия практического смысла, а по природной доброте. Поэтому он и не разбогател, хотя по своим способностям мог нажить состояние, не поступаясь своей неподкупной порядочностью. Но когда приходил к нему какой-нибудь бедняк и, плача, рассказывал, что у него лошадь сдохла от старости, отец не мог ему отказать и отдавал лошадь, довольствуясь обещанием впоследствии с ним рассчитаться. Эдм Ретиф ни разу в жизни не взыскивал долги через судебного исполнителя; он удовлетворялся самыми маленькими взносами и нередко, объезжая своих должников, ссужал их деньгами и помогал им уплатить оброк. Его благословляли женщины и дети, когда он появлялся в их деревне. Этот человек, столь бережливый и трудолюбивый в своем обиходе, никогда не жалел ни времени, ни трудов, ни средств, если нужно было помочь ближнему. После его смерти мы обнаружили на две тысячи экю невзысканных долговых расписок с его пометкой: «Эти люди бедны и добросовестны». Иные расписки были частично оплачены. Не утаю, что моя мать порой пеняла ему за такое попустительство должникам. На что он ей отвечал:

— Помилуйте, супруга, у нас есть хлеб, вино и еще многое сверх этого; а у этих людей нет и самого необходимого; они наши братья — могу ли я оставлять их умирать с голоду, отнимая у них последний кусок! Боже сохрани! Вы и сами бы этого не сделали.

— Но наши дети?

— Я хочу оставить им хорошее наследство, и это с вашей помощью, моя дорогая, и благодаря примеру, который вы им подаете: у них будет по крайней мере три тысячи экю доходу... — Заметив ее удивление, он пояснял: — Наш с вами пример учит их обходиться самым необходимым: они не привыкли ни к табаку, ни к вину, ни к игре — это сбережет им по крайней мере пятьсот франков в год. Они не избалованы; не уповают ни на врачей, ни на лекарства; трудолюбивы, бережливы, все это можно приравнять доходу в тысячу пятьсот ливров: вот вам уже две тысячи франков. Далее, они не любят наряжаться; уважают любое полезное занятие, презирают праздность, каким бы красивым именем она ни прикрывалась, — это стоит добрых тысячу франков. Вот и набралось три тысячи экю. К кому бы им ни пришлось обратиться, все встречают их доброжелательно, велика этому цена! Мы привили им вкус к скромному состоянию; любовь к справедливости и честности, бескорыстию, независимости; благодаря нашему внушению, они твердо убеждены, что богатство — ничто, и сто крат дороже сердечный мир и чистая совесть; что в роковой час король, правящий могущественным государством, и волопас в лохмотьях, изведавший стужу и непогоду, будут равны перед лицом вечности. Все это, о жена, не имеет цены: поверьте, мы оставим нашим детям наследство более значительное, более достойное, чем герцог или пэр Франции[149]{137}.

Когда отцу приходилось покупать участок земли, он предварительно справлялся, нет ли у продавца возможности его сохранить, и уговаривал его не расставаться с наследием отцов. Если выяснялось, что продажа неминуема и необходима, он назначал цену по совести. Зная, что цены на землю понемногу растут, он повышал цену в такой мере, в какой она могла, по его расчетам, увеличиться за десять лет. Купив землю у бедного человека, он спустя несколько дней после сделки дарил ему два-три буассо{138} зерна для нужд его семьи и для скота. Посему, когда кто-нибудь собирался продать землю, он прежде всего предлагал ее отцу. Если возникали споры с родственниками продавца, Эдм Ретиф никогда не улаживал их в суде: он даже не требовал возмещения задатка, нередко довольствуясь обязательством его возместить.

Мне остается рассказать, как отец подвизался в должности судьи.

Эдм Ретиф рано сделался нотариусом, сразу же после женитьбы. Всю жизнь он исполнял эти обязанности, почти не извлекая дохода: его наследники едва могли возместить суммы, переданные ему под залог документов. Мальтийский командор, сеньор села, назначил отца судьей после смерти мэтра Бужа, состоявшего в этой должности сорок лет. Отец не домогался ее: судьей он согласился стать после того, как к сеньору без его ведома обратилась депутация от двенадцати селений. Отец благодарил за почетное предложение, но отнекивался, ссылаясь на свою неспособность.

«Если Вы и впрямь неспособны, — писал ему командор, — то, зная Ваше усердие, я все же не приму Вашего отказа, но дам Вам помощника. Итак, не терзайтесь сомнениями. Впрочем, решения, которые Вы вынесли, замещая Вашего предшественника во время его болезни, отнюдь не говорят о Вашей неспособности, но доказывают рассудительность, весьма меня порадовавшую. В дальнейшем Ваш опыт и Ваши знания только возрастут. Таким образом, я на Вас надеюсь и верю, что все будут благословлять выбор, сделанный мной по горячей просьбе моих вассалов. Примите и пр.

Командор Сос-лэз-Оссер».

Назначенный судьей по просьбе жителей, Эдм Ретиф исполнял свои судейские обязанности охотно, однако прочим юристам его деятельность не слишком пришлась по вкусу. В селе было очень мало образованных людей, и младшие судейские должности и даже должность сборщика налогов предоставлялись не местным жителям, а гражданам Вермантона, большого села в