Авангард и «Анархия». Четыре мятежных месяца самоуправляемого просвещения - Анна Бражкина

class="p1">Маяковский вечером опять пожаловал в «Табакерку». В результате «группа поэтов и артистов, объединившаяся во главе с Валерием Брюсовым в „Музыкальной табакерке“… ликвидировала здесь свои выступления», ссылаясь на то, что туда «проникал нежелательный элемент с улицы, приходил для очередных скандальных „выступлений“ Маяковский и компания»[205]. Среди ушедших с Брюсовым был и Шершеневич.

Именно в эту ночь, с 11 на 12 апреля, большевики с помощью оружия разгромили в Москве анархистов, отняли у них все помещения, включая дом «Анархия» с его Пролетарским театром и дом Морозова с его Пролетарским музеем. Около 200 анархистов были арестованы и отвезены в Кремль (подробнее о разгроме см. главу 11).

Нет сомнений в том, что между Луначарским и Маяковским при посредничестве Рюрика Ивнева в эти дни был заключен некий негласный договор о сотрудничестве. На следующий вечер после разгрома анархистов, 13 апреля, Луначарский с Ивневым появились прямо в «Кафе поэтов». В своей речи Луначарский посоветовал футуристам перестать быть анархистами, перестать заниматься саморекламой и перестать услуживать буржуазии. На этом кафе торжественно закрылось на каникулы.

* * *

«Живой альманах» Шершеневича – Брюсова попробовал было со всей своей эротикой переместиться в кинокафе «Десятая муза» (Камергерский пер., 1), славящееся своими вольными нравами. Всю чистую прибыль от первого же выступления он передал на нужды безработных актеров[206]. Добровольно или не вполне было совершено это пожертвование, пресса не уточняет.

ТЕКСТЫ

Баян Пламень

ПИСЬМО ТОВАРИЩАМ ФУТУРИСТАМ

РЕВОЛЮЦИОННЫЙ АНАРХО-ФУТУРИЗМ

Анархия. 1918. 26 марта. № 27. С. 4

Международная революция, всесветный бунт человечества несет в пламени своих факелов полное раскрепощение духа, мысли, культуры и светозарной жемчужины творчества – искусства.

Пожар всемирного мятежа, сокрушающий нещадно на пути своем все старые устои подгнивших и полуразрушенных темниц, в которых томился дух человечества, превращает теперь в пепел дикие предрассудки, нелепые условные кандалы в области литературы и живописи, губительные ограничения и рамки, в которые втискивалось насильственно мировое искусство, в корне своем глубоко мятежное и безгранично независимое.

Эти рамки, эти реакционные цепи теорий и программ калечили и уродовали богатейшие сокровищницы народного творчества, и сквозь тюремные решетки только с трудом пробивались первые чахлые, чахоточно-бледные ростки цветов мировой поэзии.

Как всякая революция, как всякий мятеж, первые попытки бунта в области искусства были беспощадно заклеймены представителями духовной и культурной контрреволюции, сторонниками отживших теорий, программ и мелкомещанской стройности. Первая вспышка революции в области художественного творчества была осмеяна, освистана палачами нового искусства, зачатком которого явились первые выступления наших футуристов.

Футуризм зародился под взрыв гомерического хохота реакционеров, а первые ростки его были безжалостно растоптаны грязными сапогами бездушья, тупости и сытого равнодушия.

Бездарные критики видели в этом новом неслыханном явлении сплошную бессмыслицу и абсурд, более прозорливые ругатели, боящиеся всякой вспышки бунтарства, в чем бы оно ни проявлялось, с затаенной тревогой уследили в этом явлении первый отблеск революции в области искусства и поспешили с ненавистью растоптать ее первые искры.

Но, как ‹нрзб› всюду, всегда и вечно революция и в области искусства стала из подполья пробиваться наружу, стала расплескивать пламя все шире и ‹нрзб› в конце концов мы видим ‹теперь› признанное, уже известное в истории мирового искусства течение – футуризм.

Бунт в искусстве. Революция в области художественного творчества. Анархия в поэзии, в живописи, в скульптуре, в трагедии. Анархия в искусстве.

Все эти рамки, в которые втискивалось распинавшееся на кресте художественное творчество человечества, сожжены ныне бесследно. Палочка диктаторствующего капельмейстера-теоретика расщеплена в куски и выброшена. Нет больше теорий, программ, цепей и тюрем духовных!

Неслыханная по смелости мелодия слов, звуков сочных красок, форм и творческого огня вспыхнула на горизонте затуманенного царства фантазии. Играние пламени, одухотворенность светотеней, мазки цветного огня, брызги света и аккорды громовых звуков…

Уродливая красота, красивая уродливость, величавая красота, бессмыслие и бездна разума, легкомысленность и тяжелая трагедия – вот футуризм. Бунт. Революция. Анархия в искусстве.

Так мы его понимали раньше. Так мы его понимаем и теперь.

Все революционное, все бунтарское, все неслыханно дерзкое, и отважное, и дикое – это футуризм. Никакой власти, никакого авторитета, никакого влияния ниоткуда, нигде и никогда!

Дикое, девственное и красивое воспевание революции, горящее во всех областях революции социалистической, духовной, культурной, революции религии, нации и государства.

Футуризм – песня анархии.

Только в такой революционной форме представляется нам истинный футуризм – бунт искусства.

Ибо искусство – во имя мировой революции. Победа революции – ее имя высшего расцвета раскрепощенного искусства.

И, казалось бы, этот предвестник грядущей анархии, этот певец всесветного восстания, футуризм, должен был бы и после закрепления за ним некоторых позиций, как и прежде, вызвать взрыв возмущения, отпора и издевательства со стороны буржуазного элемента контрреволюционеров как политических, так и духовных. Между тем еще во времена монархической реакции футуризм начинает незаметно увлекать за собою не силы революции, не бунтарские души, а омещанившийся мелкобуржуазный элемент контрреволюционной интеллигенции, абсолютно ничего общего с анархией не имеющей и между тем начинающей как будто восхвалять эту анархию в искусстве, увлекаться ею внешне, преклоняться перед футуризмом, забыв о том, что еще вчера эта анархия в творчестве, в искусстве ими распиналась на кресте, ими же оплевывалась и осмеивалась. Причина этого странного перелома в отношении буржуазной интеллигенции к анархии в искусстве кроется в том явлении, что футуризм, эта истинная революция в художественном творчестве народа, начинает терять свой бунтарский лик. Футуризм начинает бледнеть, с точки зрения бунтаря-революционера, и сдавать свои позиции анархического бунта. Футуризм перестает быть грозным клокотанием анархии в искусстве и принимает уродливые формы угодливости, пресмыкания и служения богатой, пресыщенной буржуазии в бархатных роскошных гостиных и залах, в которых начинает раздаваться бряцание продавшихся бардов футуризма, очевидно забывших, что футуризм в корне анархичен и что ему не расцвесть в пропитанных дымом дорогих сигар залах, что ему, провозвестнику анархии, не место в обрызганных шампанским анфиладах разных душителей анархизма, ибо футуризм – это искусство будущего, того будущего, которое всецело принадлежит революции, несущей с собой неугасимое пламя всепобеждающей анархии.

А между тем футуристы, внешне творя бунт в искусстве, внутренним содержанием многих своих напевных произведений служили вольно или невольно реакции, которая подло и предательски душила всякое проявление священного мятежа и наряду с этим гладила по головке анархистов искусства, футуристов, проникших в залы и кафе буржуазии, вложивших в мятежные формы во многих случаях содержание резко контранархического характера, воспевавших в своих поэзах[207] королей, вакханалии и шампанское в то время, когда каждая футуристическая строчка, каждый взмах смычка, каждый мазок огненной краски неизменно должны быть пропитаны насквозь горечью, кровью, энтузиазмом и вулканической местью революционного экстаза, бунтарского мятежа, анархического порыва. Ибо, повторяю, футуризм – искусство грядущего, в отдаленном тумане которого уже явно вырисовываются рельефные очертания побеждающей анархии.

Не королей воспевает истинный футуризм и не шампанское, а кровавый бунт на всем земном шаре. Революция – душа футуризма, а не буржуазные, чахоточно-интеллигентские мотивчики из любовных романсов дворянских и помещичьих времен.

И потому есть футуризм и футуризм.

Есть футуризм, который напевно рокочет песнями своими в пахучей тени бархата и шелка и экзотических растений; футуризм, услаждающий слух развратников, жрецов черной реакции, содержателей, упивающихся сладкими поэзами куртизанок.

И есть революционный анархо-футуризм, футуризм черных знамен и кровавых баррикад, футуризм бунтовщиков во внешней и внутренней жизни истомленного человечества, поэзия революции, песни бунта – путь революции, путь мятежа, на который я и призываю встать всех истинных поэтов анархо-футуристов, отряхнув с ног своих прах буржуазных гостиных и кафе-концертов, отшвырнуть от себя с презрением обагренное народной кровью золото, заклеймив проклятием в своих футуристических феериях все современное, с которым надо покончить, которое надо сжечь, ибо оно и только оно душит искусство будущего.

Анархо-футуристы! Или служить анархии, творящей переворот во всей жизни человечества, в культуре и в духовном мире его, или не жить. Пресмыкаться в гостиных и передних буржуазии и делать из революционного, в корне анархического футуризма лиру, которая услаждает слух и щекочет нервы разжиревших ростовщиков, – это дело, милое сердцу черной всесветной реакции.

Мы никогда никому не поклоняемся, кроме